Иконоборчество и иконопочитание в Византии

Бога не видел никто никогда;
Единородный Сын,
сущий в недре Отчем,
Он явил. Ин. 1.18

Эпоха иконоборческих споров, сотрясавших христианский мир в VIII-IX веках, оставила неизгладимый след в истории Церкви. Отголоски этого спора слышны в Церкви и по сей день. Это была жесточайшая борьба с жертвами с обеих сторон, и с величайшим трудом одержанная иконопочитателями победа вошла в церковный календарь как праздник Торжества Православия.

В чем же суть этих споров? Только ли за эстетические идеалы боролись друг с другом христиане, «не щадя живота своего», впрочем, как и чужого. В этой борьбе мучительно выкристаллизовывалось православное понимание мира, человека и человеческого творчества, вершиной которого, по мнению апологетов иконопочитания, и стала икона.

Иконоборчество родилось не где-то за пределами христианства, среди язычников, стремящихся к разрушению Церкви, а внутри самой Церкви, в среде православного монашества — духовной и интеллектуальной элиты своего времени. Споры об иконе начались с праведного гнева истинных ревнителей чистоты веры, тонких богословов, для которых проявления грубого магизма и суеверия не могли не оказаться соблазном. И действительно, было чем возмутиться. В Церкви получили распространение весьма странные формы почитания священных изображений, явно граничащие с идолопоклонством. Так, например, некоторые «благочестивые» священники соскабливали краску с икон и подмешивали ее в причастие, полагая тем самым, что причащаются тому, кто изображен на иконе. Бывали также случаи, когда, не чувствуя дистанции, отделяющей образ от Первообраза, верующие начинали относиться к иконам, как к живым, брали их в поручители при крещении, при пострижении в монашество, ответчиками и свидетелями на суде и т.д. Таких примеров множество, и все они свидетельствуют о потере правильной духовной ориентации, о размывании четких евангельских критериев отношения к жизни, которыми некогда была сильна первая Церковь.

Причины подобных явлений, серьезно встревоживших защитников ортодоксии, следует искать в том новом состоянии Церкви, которое она обрела в постконстантиновскую эпоху. После Миланского эдикта (313 г.), даровавшего христианам свободу, Церковь стремительно развивалась вширь. В нее хлынул поток язычников, которые, воцерковляясь, меняли только внешний свой статус, но, в сущности, оставались по-прежнему язычниками. Немало способствовал этому получивший распространение обычай крещения детей, а также кардинальное изменение отношений Церкви и государства. Теперь вхождение в Церковь не было связано с риском и жертвами, как во времена первых христиан. Нередко поводом для принятия христианства становились причины политические или социальные, а отнюдь не глубокое внутреннее обращение, как некогда в апостольское время. То, что еще вчера казалось чуждым и неприемлемым, сегодня становилось привычным и терпимым: первые христиане умирали за свободу от диктата государства и отказ поклоняться императору, христиане Византии стали воздавать императору честь, едва ли не равную Богу, оправдывая принцип симфонии идеей сакрализации государства. Границы Церкви и империи в сознании простых людей стали сливаться. Все члены ранних христианских общин назывались верными, царственным священством (1 Петр. 2.9), а те, кто вне Церкви — мирянами. Со временем термин «миряне» стал обозначать церковный народ, в отличие от священнослужителей, поскольку в Византийской империи некрещеных практически не было. Это размывание границ Церкви и возрастание перегородок внутри нее сильно отзовется в последующие времена христианской истории. Таким образом, мир стремительно входил в Церковь, взрывая ее изнутри, и Церковь не всегда справлялась с этим разрушительным потоком. Мощное движение монашества, зародившегося в IV веке, было в определенной степени ответом на это обмирщение Церкви, ибо наиболее духовно чуткие люди воспринимали внешний триумф Церкви как духовную катастрофу, провидя за пышным фасадом ее внутреннее ослабление. Распространилось даже мнение, что в миру спастись невозможно, что необходимо бежать из мира. Раннее монашество и пустынножительство было своего рода духовным диссидентством и разбросанные по пустыне монашеские поселения ощущали себя как бы «Церковью внутри Церкви».

На этом этапе, сложном и переломном для всей Церкви, нужны были новые средства катехизации, которые были бы понятны тысячам обычных людей, не искушенных в тонкостях богословия, а просто нуждающихся в наставлении, в вере. Наиболее эффективным средством была икона; сильное эмоциональное воздействие, знаковая структура, несущая информацию на невербальном уровне, — эти свойства иконы способствовали ее широкому распространению, и заложенная в ней духовная основа становилась достоянием самых простых новообращенных душ. Вот почему именно на икону так уповали св. отцы, называя ее «Библией для неграмотных». Действительно, через икону вчерашние язычники лучше постигали тайну воплощенного Слова, нежели через книжные знания.

Нередко вчерашние язычники, обращаясь ко Христу, становились святыми, как это было, скажем, в случае с Блаженным Августином. Но чаще бывало другое — языческая стихия оказывалась сильнее христианского семени, и тернии заглушали ростки духа: в неофитском сознании неизбежно происходила фольклоризация веры, привносящая в традицию Церкви чуждые элементы, иноприродные обычаи. В конце концов проникновение магического отношения в культ вытесняло изначальную свободу духа, дарованную Самим Христом. Еще апостолам и ранним апологетам приходилось сталкиваться с проблемой очищения веры от примесей. Таких примеров много в посланиях Павла общинам Коринфа, Фессалоник, Галаты. К IV веку появилась необходимость систематизировать канон Ветхозаветных и Новозаветных книг, дать ответ на распространившиеся ереси, сформулировать основные догматы веры. В этом процессе, особенно на ранних этапах, с IV по VI век церковное искусство исполняло важную вероучительную функцию. Например, св. Григорий Нисский в похвальном слове великомученику Феодору говорит так: «живописец, изобразив на иконе доблестные подвиги (…) мученика (…), начертание человеческого образа подвигоположника Христа, все это искусно начертав красками, как бы в какой объяснительной книге, ясно рассказал нам подвиги мученика (…). Ибо и живопись молча умеет говорить на стенах и доставлять величайшую пользу». [1] Другой святой подвижник — Нил Синайский, ученик Иоанна Златоуста, дает следующий совет некоему префекту Олимпиодору, вознамерившемуся построить церковь и украсить ее фресками и мозаиками. «Пусть рука превосходнейшего живописца наполнит храм с обеих сторон изображениями Ветхого и Нового Завета, дабы те, кто не знает грамоты и не может читать Божественных писаний, рассматривая живописные изображения, приводили себе на память мужественные подвиги искренне послуживших Христу Богу и возбуждались к соревнованию достославным и приснопамятным доблестям, по которым землю обменяли на небо, предпочтя невидимое видимому». [2]

Однако широкое распространение иконописных изображений в народе было не только школой веры, но и той почвой, на которой неокрепшее в вере сознание невольно провоцировалось своим языческим прошлым. Не умея понять глубину различия образа и Прообраза, неофит отождествлял их и его почитание икон превращалось в идолопоклонство, а молитва перерастала в магическое действие. Отсюда и возникали те весьма опасные отклонения, столь возмущавшие строгих ортодоксов, о чем говорилось выше.

Наряду с этим византийская знать, которая в отличие от простолюдинов была образованна и изощренна в богословских вопросах, впадала в другие крайности. Так, например, при императорском дворе в моду вошли наряды, украшенные изображением святых, ангелов и даже Христа и Богородицы. Светская мода явно стремилась подражать стилю священнических одежд, восхищавших современников великолепием и пышностью. Но если употребление сакральных образов в церковных облачениях объяснимо их символической функцией, то использование священных изображений в светской одежде противоречило не только здравому смыслу, но и являлось явной профанацией святынь. И это также не могло не возмущать истинных ревнителей Православия. Некоторые из них даже приходили к выводу, что лучше вовсе не иметь икон, нежели поощрять возврат к язычеству. Этот неожиданный поворот ортодоксии вполне объясним, ибо когда маятник сильно оттягивают в одну сторону, то он неизбежно отклонится с той же силой в прямо противоположную сторону.

Надо помнить также, что в предиконоборческую эпоху процесс формирования художественного языка церковного искусства еще не завершился. Восприняв на определенном этапе традиции позднеантичной живописи, в иконописи (а также фреске и мозаике) происходил отбор собственных художественных принципов. Со временем икона сформировалась как сложнейшая и гармоничная знаковая структура. Таким образом, ее язык от первоначального чувственного реализма постепенно переходил к формам все более символическим и аскетическим. И на ранних этапах соединение античной (а в сознании людей того времени — просто языческой) традиции с христианским откровением вызывало по меньшей мере недоумение. В какой-то мере опасения об излишней чувственной природе античного искусства, обольщающего глаз и уводящего душу от чистого созерцания, были не лишены основания. Постоянно раздавались голоса: «Как даже осмеливаться посредством низкого эллинского искусства изображать Преславную Матерь Божию, в Которой вместилась вся полнота Божества, высшую небес и святейшую херувим?» Или: «Как не стыдятся посредством языческого искусства изображать имеющих царствовать со Христом, соделавшихся сопрестольными Ему, которым предстоит судить вселенную, уподобившихся образу славы Его, когда, как говорят слова Священного Писания, их не был достоин весь мир?»

Блаженный Августин в своем трактате «О Троице» также возмущается творчеством некоторых художников, которые позволяют изображать Христа слишком вольно, как им заблагорассудится, что немало смущает церковный народ и рождает в нем нежелательные эмоции.

В VI-VII вв. на границах Византийской империи появляется и активизируется ислам. Почитая Единого Бога, Бога Авраама, Исаака и Иакова, так же как иудеи, мусульмане отрицательно относились к священным изображениям, памятуя о заповеди Моисея. Влияние мусульманского ригоризма не могло не сказаться на христианском мире, православные «суперортодоксы» в восточных христианских провинциях во многом были согласны с правоверными последователями пророка Мухаммада. Первые серьезные конфликты по поводу икон и первые гонения на иконопочитателей начались на границе двух миров: христианского и исламского. В 723 г. халиф Иезид издал указ, обязывающий убрать иконы из христианских храмов на подвластных ему территориях. В 726 г. такой же указ издал византийский император Лев Исавр. Его поддержали епископы Малой Азии, известные своим строго аскетическим отношением к вере. С этого момента иконоборчество становится не просто интеллектуальным движением, но агрессивной силой, перешедшей в наступление.

Таким образом, православие встало перед проблемой защиты икон с двух прямо противоположных сторон: с одной стороны — от грубого магизма полуязыческой народной веры, с другой — от полного отрицания и уничтожения «ревнителями чистой духовности». Обе тенденции образовывали своего рода молот и наковальню, между которыми выковывалась в своей кристальной ясности богословская мысль, защищавшая иконопочитание как важнейший элемент православия.

Иконоборческая эпоха делится на два периода: с 726 по 787 г. (от указа Льва Исавра до VII Вселенского собора, созванного при императрице Ирине) и с 813 по 843 г. (с воцарения императора Льва V Армянина до созыва Константинопольского собора, установившего праздник Торжества Православия). Более ста лет продолжавшаяся борьба породила новых мучеников, кровь которых теперь была на руках и совести христиан.

Основной фронт борьбы был сосредоточен в Восточной части Церкви, хотя споры об иконе всколыхнули Церковь по всей ойкумене. На Западе иконоборческие тенденции проявлялись значительно меньше, в силу варварского состояния западных народов. Тем не менее Рим реагировал на события быстро и остро: уже в 727 г. папа Григорий II собрал Собор, который дал ответ на указ Льва Исавра и подтвердил ортодоксальность иконопочитания. Папа отправил Патриарху Константинопольскому послание, которое затем было зачитано на VII Вселенском Соборе и сыграло важную роль. Его преемник — папа Григорий III на Римском Соборе 731 года постановил лишать причастия и отлучать от Церкви тех, кто будет осквернять или оскорблять святые иконы.

Для западной ситуации иконоборческих времен показателен случай с марсельским епископом Серениусом, который приказал убрать иконы из храма под тем предлогом, что народ воздает им неправильное поклонение. На что папа Григорий 1, хваля его за ревность в борьбе с язычеством, но, предостерегая от осквернения святынь, писал, что иконы «выставляются в храмах, дабы неграмотные, смотря на стены, могли читать то, чего не могут читать в книгах».

Но в целом христианский Запад не испытывал тех крайностей иконоборчества, с которыми пришлось столкнуться христианскому Востоку. Это имело свои положительные стороны — в самый разгар борьбы иконопочитателей и иконоборцев, когда государственная власть силой своего давления перетягивала чащу весов в пользу отрицающих иконы, нередко именно голос римского епископа звучал как единственный трезвый голос в Церкви, поданный в защиту ортодоксии. С другой стороны, иконоборчество на Востоке, как это ни странно, способствовало развитию богословия иконы, заставляя в этой борьбе оттачивать мысль, искать более веские аргументы, отчего само православие обретало все большую глубину. На Западе же не было столь серьезной необходимости защиты иконопочитания, поэтому и богословская мысль не спешила развиваться в этом направлении. Запад не выработал иммунитета против иконоборчества, а потому оказался беззащитным перед иконоборческими тенденциями протестантизма в Новое время. И вся средневековая история церковного искусства на Западе, в противоположность Востоку, воспринимаемая как движение от иконы к религиозной картине, есть не что иное, как размывание и в конечном итоге — утрата иконного (богословско-символического) начала. В XX веке Запад мучительно возвращается к иконе.

Но вернемся к иконоборческим спорам VIII-IX вв. Первым актом иконоборчества было уничтожение по приказу императора иконы Спаса, висевшей в Константинополе над воротами в императорский дворец. Видя эту кощунственную акцию, возмущенный народ растерзал чиновника, исполнявшего приказ. На это император ответил репрессиями. Борьба из сферы теоретической перешла в открытую войну.

Не прекратились и богословские баталии, ибо каждая сторона искала свои аргументы в этом споре. Иконоборческий собор, созванный в 754 г., декларирует в своих постановлениях: «Нечестивое учреждение лжеименных икон не имеет для себя оснований ни в Христовом, ни в отеческом апостольском учении, нет также специальной молитвы, освящающей их, чтобы из обыкновенных предметов сделать их святыми; но они (т.е. иконы) постоянно остаются вещами обыкновенными, не имеющими никакого особенного значения, кроме того, какое сообщил им иконописец». [3] Иконоборцы не отрицали искусство как таковое, не отрицали даже церковное искусство (отстаивая в основном декоративные принципы украшения храмов), но восставали против иконопочитания как молитвенного акта и против иконы как сакрального изображения. Правда, в среде иконоборцев были различные мнения по поводу того, что и как следует изображать на иконах и фресках, но в целом их аргументы сводились к тому, что в Писании сказано «Бога не видел никто никогда» (Ин. 1.18), а потому, по их мнению, единственной иконой Бога может быть только Евхаристия — Тело и кровь Христовы. Эту точку зрения весьма пространно излагает император Константин Копроним в своем богословском трактате.

Аргументация иконопочитателей также опирается на евангельское откровение: «Бога не видел никто никогда…» (Ин. 1.18), но вторая половина этого стиха, которую так упорно не замечали противники икон, для сторонников иконопочитания становится объяснением не только возможности изображать Бога (Христа), но и проясняет отношения образа и Прообраза, архетипа, изображения и изображаемого. В законченном виде это место из Евангелия звучит так: «Бога не видел никто никогда, Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1.18) . Таким образом, в тайне Воплощения Слова — Невидимый, Неизреченный, Непостижимый Бог становится близким и понятным, и это дает основания для изображения Христа. «Если ты узрел, что Бестелесный стал человеком ради тебя, тогда, конечно, ты можешь воспроизвести Его человеческий образ. Если Невидимый, воплотившись, стал видимым, ты можешь изобразить подобие Того, Которого видели. Если пребывающий в Образе Божьем принял образ раба, низвел себя к количеству и качеству и облекся человеческим естеством, запечатлевай на дереве и предлагай Того, Кто стал видимым» (св. Иоанн Дамаскин).

Иконоборцы исходили изначально из неправильного определения термина «икона», считая, что здесь непременно подразумевается тождество образа и Прообраза, их единосущность. Но иконопочитатели настаивали на принципиальном различии их, поскольку различны уровни их бытия. «Иное есть изображение, иное то, что изображается» (св. Иоанн Дамаскин). «Икона сходна с архетипом благодаря совершенству искусства подражания, сущностью же она от Первообраза отлична. И если бы ни в чем не отличалась от Первообраза, то это была бы не икона, а не что иное, как сам архетип» (патриарх Никифор). На этом основании Евхаристию невозможно считать иконой, ибо здесь наличествует то самое тождество. «Сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя» — сказал Господь Иисус Христос. Он не сказал: «это будет образом Тела и Крови», но «сие есть Тело, сия есть Кровь». Следовательно, мы и причащаемся Его естества. В молитвенном же созерцании иконы мы имеем общение с Первообразом, не смешивая цель и средство; видимое постигаем через невидимое, земное через небесное. «Никто не будь столь безумен, чтобы истину и тень ее, архетип и изображение его, причину и следствие мыслить по существу тождественными» (св. Федор Студит).

Выступая против грубых форм почитания икон, граничащих с идолопоклонством, и одновременно отметая аргументы обвиняющих православных в магизме и материализации духовности, св. Иоанн Дамаскин писал: «Я не поклоняюсь веществу, но Творцу вещества, соделавшемуся веществом ради меня, соблаговолившему вселиться в вещество и через посредство вещества соделавшемуся моим спасением». Св. Федор Студит прибавляет к этому следующее: «Оно (Божество) присутствует также в изображении Креста и других божественных предметов не по единству природы, т.к. эти предметы не плоть Божественная, но по относительному их Божественному причастию, т.к. они участвуют в благодати и чести». Другие богословы отмечали, что как мы чтим Библию, не поклоняясь «естеству кож и чернил», но Слову Божьему, заключенному в ней, так мы почитаем в иконе не краски и доски, а Того, чей образ написан этими красками на этой доске. Честь, воздаваемая иконе, относится к Первообразу.

В 787 году в Никее был созван Собор в защиту иконопочитания, который вошел в историю под названием VII Вселенского. В постановлениях собора даны четкие определения православной позиции относительно икон и иконопочитания. Суть соборных решений следующая: «Мы неприкосновенно сохраняем все церковные предания, утвержденные письменно и неписьменно. Одно из них заповедует делать живописные изображения, т.к. это согласно с историей Евангельской проповеди, служит подтверждением того, что Христос истинно, а не призрачно вочеловечился, и служит на пользу нам. На таком основании определяем, чтобы святые и честные иконы, точно также как и изображения честного животворящего креста, будут ли они сделаны из красок или мозаики или какого-нибудь другого вещества, только бы сделаны приличным образом, будут ли они находиться в церквах Божиих, на священных сосудах, или на стенах и на дощечках, или на домах, или на дорогах, а равно будут ли это иконы Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа или непорочной Владычицы нашей Богородицы или честных ангелов и всех святых и праведных мужей… Чем чаще при помощи икон они являются предметом нашего созерцания, тем больше взирающие на них возбуждаются к воспоминанию о самих первообразах; приобретают более любви к ним и получают побуждение воздавать им лобзание, почитание и поклонение, но никак не служение (λατρεία), которое по вере нашей приличествует только Божественному естеству…». [4] Отцы Собора подчеркивали также: «Не изобретение живописцев производят иконы, а ненарушимый закон и предание Православной церкви; не живописец, а свв. отцы изобретают и предписывают: им принадлежит сочинение, живописцу же — только исполнение».

Любопытно, что в ответ на нападки иконоборцев, утверждавших, что иконы не должны почитаться в церквах именно потому, что нет специальной молитвы, освящающей иконы, отцы Собора пишут так: «Над многими такими предметами, которые мы называем святыми, не читается священной молитвы, потому что они по самому имени полны святости и благодати». Практика освящения икон укоренилась в Церкви, видимо, довольно поздно.

Деяния VII Вселенского Собора были подписаны представителями всех поместных церквей, в том числе и Римского Престола.

VII Вселенский Собор состоялся в 787 году, но понадобилось еще более полувека, чтобы позиции иконопочитателей были закреплены. Окончательное подтверждение их на Константинопольском соборе 843 года поставило точку в долгой борьбе. Установленный на этом соборе праздник Торжества Православия был не просто признанием победы одной партии над другой, но свидетельством силы самого принципа ортодоксии. Иконопочитание явилось своего рода итогом догматического творчества Церкви, ибо богословие иконы вытекает непосредственно из христологии. Современный западный богослов Хр. фон Шеборн прослеживает ступени раскрытия тайны Боговоплощения в православной догматике. «Христологические споры длились много веков. В течение всего этого времени Церковь непрестанно исповедовала тайну, открытую ей и запечатленную в святом лике Иисуса Христа, единосущного Образа Отчего (Первый Никейский Собор), Слова, ставшего плотью без изменения (Ефесский Собор), истинного Бога и истинного Человека (Халкидонский Собор), единого во Святой Троице, пришедшего пострадать за нас (Второй Константинопольский Собор), Слово Божье, человеческие воля и действия Которого, в полном согласии с предначертанием Божиим, согласились на страдания до смерти (Третий Константинопольский Собор). Рассмотрев эти бурные века, эту страшную и мучительную борьбу вокруг истинного исповедания Христа, взгляд задерживается и останавливается на молчаливом и спокойном образе — иконе Христовой». [5] Таким образом, икона есть зримое завершение определенного этапа постижения Евангельского откровения.

1. Л. Успенский. Богословие иконы православной Церкви. Париж, 1989, с. 53-54. ^
2. Там же. ^
3. Деяния Вселенских соборов, т. VII, с. 486. ^
4. Цит. по кн.: С. Булгаков. «Икона и иконопочитание». Париж, 1931, с. 5-6. ^
5. Л. Успенский. Богословие иконы православной Церкви. Париж, 1989, с. 112. ^

Печатается по книге И. Языкова. Богословие иконы. М., 2001 г.

Византийская империя: иконоборческий период

Материал для подготовки урока по теме «Византия. Борьба иконоборцев и иконопочитателей». 6 класс См. также: «Рождение Империи. Становление Византийской государственности». № 6–7/2004; «Расцвет Империи. Византийское государство в эпоху Юстиниана». № 35/2004; «Великий кризис Империи» № 5/2007. Введение В византийской истории период иконоборчества, длившийся более столетия (начало VIII — середина IX в.), стал по своему значению целой эпохой не только в религиозной, но и в политической и культурной жизни Империи. Проблема отношения к священным изображениям, оказавшаяся в центре полемики, вставала почти перед всеми религиями и культурами. Одновременно с византийцами (ромеями) её решал мусульманский мир, и решил совсем по-другому, нежели восточное христианство. Разные части христианского мира тоже по-разному относились к иконам. Если в грекоязычных областях иконопочитание находило для себя плодородную почву, то латинское христианство было в этом отношении сдержаннее, и разработанных богословских концепций иконопочитания там не возникло. Христианские воззрения семитов (сирийцы, арабы, ассирийцы) и армян не отрицали икон, но держали их под некоторым подозрением. Иудаизм оказался как бы между христианством и исламом: запрет на изображения был строгим, но всё же не настолько, чтобы помешать развитию изобразительного искусства, не говоря уже о росписях эллинистических синагог поздней античности. В Византии эпоха иконоборчества распалась на два периода — первый, наиболее продолжительный (726—787), и второй, менее долгий и являвшийся скорее попыткой реставрации первого (813—843). После этого иконоборчество в Византии уже не повторялось, а в победе иконопочитателей общество обрело основу для религиозного и культурного расцвета в последующие века византийской истории. Как всё начиналось По мнению многих историков, в центре иконоборческого конфликта была не столько полемика между почитателями и гонителями икон, сколько борьба между государством и Церковью, в первую очередь, многочисленным и богатым монашеством, ускользавшим из-под контроля Империи. Важным свидетельством в пользу такого взгляда является то обстоятельство, что и первый, и второй этапы иконоборчества были инициированы не епископами или богословами, а императорами. Но всё же сама эпоха получила название от религиозного движения, так что сначала мы рассмотрим религиозные и исторические предпосылки как иконопочитания, так и борьбы с иконами. Что касается иконопочитания, то помимо самого факта его распространённости в ту эпоху, важным аргументом является раннехристианское искусство. В первую очередь, интересны фрески христианских катакомб в Риме. Слева направо: Лев III Исавр (между 675 (685) — 741), Константин V Копроним (718—775), Лев IV Хазар (750—780), Ирина (ок. 752—803) Приёмы изображения Христа и евангельских сюжетов ранняя Церковь могла заимствовать как у языческого греко-римского окружения, так и у эллинизированного иудейства: известно немало синагог в Палестине, которые были украшены мозаикой и фресками не просто с орнаментом, но с изображениями библейских персонажей и сцен. Эти изображения были даже не символическими, как у ранних христиан, а вполне реалистическими. Учитывая содержание этих иудейских изображений, их можно считать священными (сакральными), хотя вряд ли им воздавалось поклонение: их функцией было всё же украшение мест молитвенного собрания. Но основным отличием раннехристианских изображений от более поздних икон является их символический характер. Изображались скорее не Иисус, Богородица или святые, но, можно сказать, одна из их функций. Так, изображение Доброго Пастыря с ягнёнком на плечах, казалось бы, максимально приближенное к иконному изображению, в действительности не претендовало на создание образа Иисуса, но скорее метафорически передавало один из аспектов Его служения. При этом распространены были и такие исключительно символические изображения Христа, как рыба, агнец, виноградная лоза и т.п. Рыба, например, изображалась не для напоминания об умножении Иисусом хлебов и рыб, а как зримый образ аббревиатуры, которую видели в греческом слове ihthus: если читать его по буквам, то получается Iesus Hristos Theou Uios Soter — Иисус Христос Сын Божий Спаситель. Как первые христиане понимали смысл этих изображений, мы точно не знаем, но их символический характер должен был приводить к несколько иному восприятию фресок, в отличие от более поздних периодов иконопочитания. Характерно, что в Византии символические изображения рыбы, агнца или Доброго пастыря будут запрещены одним из церковных соборов. К VI в. уже можно говорить о сформировавшейся традиции иконописи. Её примерами могут служить мозаики византийской Италии (в первую очередь в Равенне) и иконы монастыря Св. Екатерины на Синае, написанные ещё в технике античного фаюмского портрета. Это настоящие священные образы, выполненные по уже сформированным иконописным канонам, и их нельзя назвать просто символическими изображениями. Вероятно, одним из основных прототипов изображения Лика Христа была Туринская плащаница, до IV Крестового похода (1202—1204) пребывавшая в пределах Византии. После её подробного изучения в XX в. стало ясно, откуда на многих канонических иконах взялась традиционная форма чуть раздвоенной бороды Иисуса, небольшая прядь волос посреди лба, тень на щеке. Именно плащаница стала прообразом изображения на иконе, которую в восточнохристианской традиции принято называть Спасом Нерукотворным. При этом имеются свидетельства о своего рода иконоборчестве до иконоборчества. В Византии, если говорить об авторитетных церковных учителях, они сводятся к двум свидетельствам: первое связано с Евсевием Кесарийским (ок. 263—339), второе — с Епифанием Кипрским (ок. 315—403). На вопрос о том, как найти наиболее удачный образ Христа, Евсевий отвечал, что Его образ должен быть лишь в сердце человека, и что сам он выступает против зримых образов. Епифаний поступил ещё решительнее, содрав в одной из церквей чужой ему епархии занавес со священным изображением. Епифаний отдал его на саван для нищих, а церкви подарил кусок ткани без изображения. По мнению русского церковного историка В.В.Болотова, эти действия «характеризуют переходную эпоху от священных изображений символических к иконографии исторической и показывают сомнения некоторых в законности или уместности последней» (Болотов В.В. Лекции по истории Древней Церкви. М., 1994. Т. 4. С. 512). Константин VI (771— после 797), Никифор I Геник (ок. 760—811), Михаил I Рангаве (?—844), Лев V Армянин (?—820) На Западе был случай с епископом Марсельским Серенном, который в 598—599 гг. выбросил из своего храма иконы, чтобы народ не оказывал им неподобающего поклонения. Дело дошло до папы Григория Великого, который хвалил его за противодействие неправильному поклонению иконам (называя это все же inconsideratum celum — ревностью не по разуму), но порицал за уничтожение икон. Таким образом, и иконопочитатели (в большей степени), и иконоборцы (в меньшей степени), могли ссылаться на предшествующую традицию. Что касается государства, то у него был здесь свой особый интерес. Начало гонения на иконы и первый этап иконоборчества (726—787) Иконоборческий период связан с императорами Исаврийской династии. Её начало было положено Львом III (717—741; здесь и далее даны годы правления), который происходил из малоазийских крестьян-исавров — эллинизированных варваров. Лев сделал военную карьеру при Юстиниане II — последнем императоре из потомков Ираклия, и взошёл на престол через несколько лет после его свержения. Как и эпоха Ираклия, так и эпоха Исаврийцев началась с тяжелых военных событий, угрожавших Константинополю и самому существованию Империи. С новой династией был связан и выход из кризиса как внешнеполитического, так и внутреннего. Императоры исаврийской династии почти все были успешными полководцами, мудрыми законодателями и горячо почитались народом и в первую очередь армией. Так что даже их противники из иконопочитателей были вынуждены считаться с их достижениями в государственных делах. Возможно, что для этих императоров борьба с иконами, а значит, с монашеством и властью Константинопольского патриарха, была частью их политики централизации и укрепления государства. В первый же год вступления Льва на престол началась осада Константинополя арабами, которая продолжалась целый год — с августа 717-го по август 718 г. Это была последняя арабская осада столицы Империи, неудача которой знаменовала собой окончание арабской экспансии в Восточном Средиземноморье. Исследователи полагают, что возникновение арабской эсхатологической литературы связано с поражением мусульман у стен главной христианской столицы. Через несколько лет после этого, в 732 г., Карл Мартелл нанёс поражение арабам на юге Франции, между Туром и Пуатье, таким образом остановив их продвижение на Западе. Возможно, что удачная война с иноверцами подтолкнула Льва к активной политике и во внутренних религиозных делах. Так, в 722 г. он издал указ о крещении иудеев по всей Империи. Речь шла о насильственном крещении, но мы не знаем, был ли этот указ хоть в какой-то мере исполнен. В данном случае важно намерение императора, достаточно необычное для византийской традиции и радикальное по методам реализации. К 726 г. Лев III решил заняться «упорядочиванием» собственных церковных дел в том смысле, как он это понимал. Поскольку исавры происходили из внутренних областей Малой Азии, где греческое отношение к иконопочитанию было не особенно распространено и восприятие икон было более сдержанным, то для императора народное почитание икон в столице вполне могло казаться проявлением язычества. В действительности, в то время были распространены некоторые крайности иконопочитания, которые позже не были одобрены VII Вселенским Собором, обосновавшим и сформулировавшим православное отношение к иконам. В народном почитании икон присутствовали элементы магии, так что бывали случаи соскабливания с икон краски и добавления её в евхаристическую чашу, или «участие» иконы в качестве восприемника при крещении. Поскольку тогда ещё не было сформулировано и соборно утверждено богословие иконопочитания, то христиане не всегда имели здравое представление об иконах, а единомышленники императора могли ссылаться на языческий характер народных обычаев. Поводом для начала новой религиозной политики стало извержение вулкана около острова Крит. Император и его единомышленники (в первую очередь, из малоазийских епископов) сочли это знаком гнева Божия за «неподобающее» отношение к иконам. Впрочем, константинопольский патриарх Герман не поддержал это мнение, отказавшись осудить почитание икон без какого-либо соборного рассмотрения вопроса. Императора это не остановило. Есть данные, что сначала он приказал повесить иконы в церквях повыше, так, чтобы они оставались там в качестве украшения, но при этом к ним невозможно было бы прикладываться. Этим дело не ограничилось, но возможно, что у самих иконоборцев вначале не было чёткого плана того, чего именно они хотели добиться. Вскоре от перевешивания икон перешли к настоящей борьбе с ними и их уничтожению. Первым актом такого рода было снятие иконы Христа на Халкопратийских воротах в Константинополе в начале августа 726 г., и здесь же пролилась первая кровь, причём с обеих сторон. Чиновник, посланный снять икону, не внял мольбам народа, и, взойдя по лестнице, стал сбивать изображение топором. Женщины повалили лестницу и растерзали чиновника. Император, в свою очередь, приказал казнить виновниц его гибели. Их смерть была воспринята народом как первое мученичество за иконы. Подальше от столицы, в тех областях, где почитание икон было делом привычным, иконоборческая политика натолкнулось на настоящее народное возмущение: в 727 г. в Греции и Италии вспыхнули восстания против новой религиозной политики. Одним из центров сопротивления стал Рим, где папа Григорий II (715—731) решительно воспротивился иконоборческому указу императора. Находясь далеко от Константинополя и, по сути, вне прямого влияния императора, папе Григорию было проще оказывать противодействие этой политике, нежели Константинопольскому патриарху Герману, который просто сложил с себя сан в 730 г., отказавшись подписать иконоборческое исповедание. Император поставил на его место более сговорчивого Анастасия. Это стало участью всех несогласных византийских архиереев; таким образом готовилась почва для иконоборческого церковного собора. Что касается папы, то его оппозиция была непримиримой, и это сыграло свою роль в том, что три восточные патриархата — Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский, находившиеся под властью арабов, не поддержали Константинополь. Сохранилось два послания папы, направленные им императору Льву по поводу его борьбы с иконами (727, 729). Григорий II приводил императору понятные ему примеры: «Тут находились торговцы из Рима, Галлии, из вандалов, из Мавритании, из готов — словом, из всех внутренних стран Запада. Прибыв на родину, они рассказали каждый в своей стране о твоих ребяческих поступках. Тогда повсюду стали бросать твои портреты на землю, попирать их ногами и уродовать твоё лицо». Возражая на богословские аргумента императора, папа писал в стиле незамысловатой западной полемики того времени: «Если ты не научился от разумных, то научись от глупых. Пойди в школу, и дети тебя научат. Если ты там отзовёшься непочтительно о Христе и Божией Матери, то дети закидают тебя учебными досками» (впрочем, как раз данная цитата является одним из аргументов в пользу неподлинности послания). Папа утвердил свою позицию соборным решением: в 727 г., на следующий год после начала иконоборчества в Константинополе, Григорий II собрал в Риме собор, подтвердивший законность иконопочитания. Если ещё Григорию II Лев III грозил судьбой папы Мартина, замученного в Константинополе, то после его смерти в 731 г. император решил реализовать свои намерения на его преемнике Григории III, также подтвердившем иконопочитание на поместном соборе и осудившем иконоборцев. В 732 г. в Италию был послан византийский флот, однако он был уничтожен бурей в Адриатическом море. Помимо попыток военного и политического воздействия, Лев III предпринял передел епархий между Римом и Константинополем, что стало одной из причин последовавших конфликтов между двумя кафедрами. В течение нескольких веков грекоязычные области Италии и Балкан, находившиеся в пределах Империи и реально управлявшиеся из Константинополя, являлись частью Римского патриархата. Фессалоникийский митрополит считался папским экзархом в этих областях. Иконоборческий император решил «привести теорию в соответствие с реальностью», а на самом деле — хоть как-то ущемить Римскую церковь, и постановил считать эти епархии частью Константинопольского патриархата. В последующее время, даже после прекращения иконоборчества, Константинопольская кафедра не смогла отказаться от такого подарка, а Рим не смог забыть о таком неканоническом поступке со стороны императора-еретика. Иоанн Дамаскин (ок. 675—749) Основным иерархическим и организационным центром противостояния иконоборчеству стал Рим. Но интеллектуальное противостояние и богословское оправдание иконопочитания на первом этапе иконоборчества было связано в первую очередь со св. Иоанном Дамаскиным. Иоанн жил вне пределов Византийской империи и, таким образом, вне досягаемости иконоборческих преследований. Он происходил из христианской семьи из Дамаска — тогдашней столицы арабского халифата — и был, как и его отец, весьма приближен ко двору халифа. Так получилось, что при веротерпимости тогдашних мусульманских властей и при многочисленности христианской общины в их владениях VII Вселенский Собор и торжество иконопочитания были подготовлены не в главной христианской стране того времени, как раз охваченной ересью, а во владениях арабского халифа. Преподобный Иоанн Дамаскин. Икона Изначально Иоанн являлся советником халифа, а сразу после начала иконоборчества занял активную позицию в обличении ереси императора Льва III. В результате византийских интриг в начале 730-х гг. халиф отстранил Иоанна от двора, и тот удалился в Лавру Саввы Освященного близ Иерусалима. Но Иоанн вскоре должен был оставить строгие монастырские послушания: его вызвал патриарх в Иерусалим в качестве проповедника, там же он стал священником. После смерти Иерусалимского патриарха Иоанна V (735) он вновь вернулся в Лавру, где и провёл оставшуюся часть жизни. Иоанн известен в первую очередь как церковный поэт-гимнограф (многое из написанного им используется в богослужении до сегодняшнего дня), комментатор Священного Писания, богослов-полемист и систематизатор церковного учения. Среди его богословских сочинений есть и три «Слова об иконах». Первое «Слово» было написано сразу после 726 г., а второе и третье — в начале 730-х, когда началось уничтожение икон. Иоанн обосновывал почитание икон, исходя из христологии — учения о Христе. Если иконоборцы указывали на ветхозаветные запреты изображать Бога, направленные против язычников и их идолов, то Иоанн говорил о том, что с тех пор Бог уже воплотился во плоти, став Богочеловеком — Иисусом Христом и теперь нельзя следовать этим древним запретам: «В древности (т.е. во времена Ветхого Завета. — Авт.), — писал Дамаскин, — Бог, бестелесный и не имеющий вида, никогда не изображался, теперь же, когда Бог явился во плоти и жил среди людей, мы изображаем видимого Бога… Я видел человеческий образ Бога, и спасена душа моя. Созерцаю образ Божий, как видел Иаков, и иначе: ибо он очами ума видел невещественный прообраз будущего, а я созерцаю напоминание о Виденном во плоти». Учение о боговоплощении, присутствовавшее у христиан с самого начала, и было оправданием иконописания, но Иоанн Дамаскин первым обосновал это богословски. Иоанн также ввел терминологическое различие между двумя словами, обозначающими религиозное поклонение: latreia — это поклонение, которое воздаётся исключительно Богу, а proskunesis — поклонение, воздаваемое иконам или людям (например, императору). Это было важным разграничением для того, чтобы иконопочитание не переходило богословски дозволенные пределы. Позже это различение станет одним из основных в догматическом постановлении VII Вселенского Собора. Дамаскину также принадлежит обоснование важного понятия о том, что «поклонение, воздаваемое образу, восходит к Первообразу», и, следовательно, поклонение (proskunesis) иконе относится не к ней самой, не к дереву и краскам, но к Тому, Кто на ней изображён. Иконоборческий собор в Иерии (754 г.) В 741 г. Лев III умер, и на престол вступил его сын Константин V Копроним (741—775) — один из самых удачливых императоров с государственной точки зрения и самый беспощадный из всех императоров-иконоборцев. С его именем связаны главные кровавые гонения против иконопочитателей. В этом была печальная уникальность иконоборческого времени: если раньше при внутрихристианских столкновениях кого-то могли отправлять в ссылку (как православные, так и еретики), заточать в тюрьму, но мало кто становился мучеником от своих же собратьев, то теперь императоры-иконоборцы создали целый сонм именно мучеников, убитых императорами-христианинами и их соратниками по ереси. Для легитимизации иконоборческой политики Константин решил собрать Вселенский Собор, который бы утвердил низвержение икон. Без собора любое решение могло быть оспорено как частное богословское мнение. Иконопочитатели могли опираться как на поддержку четырёх патриархатов, включая Рим, так и на решения двух поместных соборов, созванных папами Григорием II и Григорием III. Интересно, что «Вселенский» иконоборческий собор был созван почти через тридцать лет после начала борьбы с иконами. Он был весьма представителен: в нём приняли участие несколько сот епископов — почти все епископы Византийской империи (в первую очередь, из Малой Азии и Балкан). Это свидетельствует о том, что за 30 лет иконоборческой политики императоры успели произвести полную чистку епископата и заменить неугодных епископов единомысленными или, по крайней мере, лояльными себе. При этом православные противники собора имели основания называть его «безглавым» (akefalos) — в его работе не принял участия ни один патриарх: восточные патриархи и Рим были против, а Константинопольская кафедра осталась после смерти Анастасия вакантной — император не хотел замещать её до собора. Таким образом, собор был представительным, но его полнота и каноничность оставались весьма уязвимыми. Облачение византийского архиепископа. IX в. Облачение византийского архимандрита. IX в. Иконоборческий Собор был созван в 754 г. в Иерии — загородном императорском дворце близ Константинополя, на азиатском берегу Босфора. Собрать его в Св. Софии помешало лишь то, что принимать иконоборческие решения в храме, веками украшавшемся замечательными фресками, мозаиками и иконами, было неудобно (всё же императоры-иконоборцы не решались разорять бесценные сокровища Софии!). 27 августа 754 г. на константинопольском ипподроме были провозглашены постановления собора, а также анафема основным защитникам почитания икон — доиконоборческому патриарху Константинопольскому Герману, Иоанну Дамаскину и Георгию Кипрскому. Приведём некоторые постановления этого Cобора: Определение о запрещении икон Итак, будучи твёрдо наставлены из богодухновенного Писания и из Отцов, а также утвердив свои ноги на камне божественного служения духом, все мы, облечённые саном священства, во имя Святой Пресущественной и Живоначальной Троицы, пришли к одному убеждению и единодушно определяем, что всякая икона, сделанная из какого угодно вещества, должна быть извергаема из христианских церквей. Она чужда им и заслуживает презрения. Никакой человек да не дерзает заниматься таким нечестивым и неблагоприличным делом. Если же кто-либо с этого времени дерзнёт устроить икону, или покланяться ей, или поставить её в Церкви, или в собственном доме, или же скрывает её, такой, если это будет епископ, или пресвитер, или дьякон, то да будет низложен, а если монах или мирянин, то да будет предан анафеме, и да будет он виновен и перед царскими законами. Ибо он противник Божиих распоряжений и враг отеческих догматов. Постановления Собора • Кто свойства Бога-Слова по воплощении Его старается представить посредством вещественных красок, вместо того, чтобы поклоняться от всего сердца умственными очами Тому, Кто ярче света солнечного и Кто сидит на небесах одесную Бога, да будет ему анафема. • Кто неописуемое существо Бога-Слова и ипостась Его старается вследствие воплощения Его описывать на иконах человекообразно, посредством вещественных красок, и более уже не мыслит как богослов, что Он и по воплощении, тем не менее, неописуем, да будет ему анафема. • Кто старается написать на иконе нераздельное и ипостасное соединение естества Бога-Слова и плоти, то есть то единое неслиянное и нераздельное, что образовалось из обоих, и называет это изображение Христом, между тем как имя Христос означает вместе и Бога и человека, да будет ему анафема. • Кто Бога-Слова, сущего в образе Божьем и в Своей ипостаси принявшего образ раба и сделавшегося во всём нам подобным, кроме греха, старается изобразить посредством вещественных красок, то есть как будто бы Он был простой человек, и отделить Его от неотделимого и не изменяемого Божества, и, таким образом, как бы вводит четверичность в Святую и Живоначальную Троицу, да будет ему анафема. • Кто старается изобразить на память на иконах бездушными и безгласными вещественными красками лики святых, не приносящие никакой пользы, потому что это глупая затея и изобретение дьявольского коварства, вместо того, чтобы добродетели их, о которых повествуется в писаниях, изображать в самих себе, как бы некоторые одушевлённые образы их, и таким образом возбуждать в себе ревность быть подобными им, как говорили божественные отцы наши, да будет ему анафема». Так иконоборцы получили соборную санкцию на свои действия. А помимо этого, в определении говорилось, что «если же кто-либо с этого времени дерзнёт устроить икону, или поклоняться ей, или поставить её в церкви, или в собственном доме, или же скрывает её… да будет он виновен и перед царскими законами». У иконопочитателей были уже перечисленные выше основания не считать Собор 754 г. в Иерии подлинным Вселенским Собором, но кто теперь прислушивался к их мнению: они считались нарушителями государственного закона. Константин Копроним не преминул этим воспользоваться, и с середины 1750-х  гг. стремительно стало расти число пострадавших за иконы. Одно из ранних изображений Воскресения. Ковчежец для храниения мощей Риески Моргана. Начало IX в. Нью-Йорк. Музей Метрополитен. В первую очередь гонения коснулись монахов — главных защитников иконопочитания. Большая часть мучеников была именно из их числа. За двадцать лет гонений (Константин Копроним правил до 775 г.) возникла настоящая монашеская эмиграция из Византии. Монахи уезжали туда, где их не могли настигнуть преследования иконоборцев, но, естественно, в те страны, которые находились под христианским правлением. Одним из важных мест эмиграции стало северное Причерноморье, но главным образом — Италия, где, особенно на юге, жило много греков и существовала давняя монашеская традиция, к тому же римские папы являлись противниками ереси. Считается, что в эпоху иконоборчества монашеская эмиграция в Италию (Рим, юг, другие центры) достигла 50 тыс. человек. В особой озабоченности иконоборцев борьбой с монашеством проявляется политическая составляющая ереси. Монашество как организованная и неподконтрольная императором часть общества мешало им. А поскольку многие монастыри были богаты и являлись земельными собственниками, то стоило попытаться завладеть их имуществом. То, что из-за популярности монашества многие мужчины не служили в армии (а во время тяжёлых войн, которые вели императоры Исаврийской династии, это было особенно ощутимо), подталкивало власти сделать монашество менее влиятельным. Иконоборческие иерархи хорошо понимали эти настроения императоров, так что даже в определение Собора 754 г. они внесли некоторые пункты, долженствовавшие оградить церковное имущество от чрезмерной иконоборческой ревности: «Определяем также и то, чтобы ни один человек под предлогом ослабления такого заблуждения относительно икон не налагал рук своих на посвящённые Богу святые сосуды с целью дать им другое — не идольское — назначение. А также и на одежды и на другие покровы, или на что-либо другое, посвящённое на священное служение Богу, под предлогом дать всему этому полезное назначение… Равным образом определяем, чтобы никакой человек из начальствующих, или из подчинённых им, или же мирского чина не налагал под тем же предлогом руки своей на божественные храмы и не порабощал их, как это сделано было некоторыми бесчинно поступающими». Оговаривалось, что это возможно лишь с разрешения патриарха и императора. Константин Копроним умер во время военного похода против болгар, и армия искренне оплакивала его как успешного и любимого военачальника и императора. Так он остался в истории как славный правитель, но при этом как злой и жестокий еретик — «скверный тиран, а не царь, хульник на Вышнего». Ему наследовал его сын — Лев IV Хазар (его мать была дочерью хазарского кагана), который царствовал с 775 до 780 г. Он не отменил иконоборческих указов, но реальных гонений в его время не происходило. Женой Льва была императрица Ирина, происходившая из Афин, с которой и оказалось связано завершение первого этапа иконоборчества. VII Вселенский Собор (787) Хотя Константин V Копроним взял со своей невестки клятву, что она не будет поклоняться иконам, всё же ещё при жизни Льва IV Ирина была тайной иконопочитательницей. Когда он умер, а императором стал их несовершеннолетний сын Константин VI, Ирина оказалась регентом, сумев предотвратить попытку переворота со стороны иконоборческой партии. Патриархом при Ирине был поставлен Тарасий, который условием своего избрания выдвинул восстановление общения с другими Церквами посредством Вселенского Собора. Восстановление общения означало и восстановление почитания икон. До избрания на патриаршество Тарасий был высокопоставленным светским чиновником, который всегда оставался иконопочитателем, но при этом достаточно осторожным, поэтому ему удалось сделать успешную карьеру при Льве Хазаре. Тарасий был не единственным патриархом-иконопочитателем в ту эпоху. Удачным было то, что он избирался из светских лиц, а не из представителей непримиримой монашеской партии (в последующем это не помешало причислению как его, так и позже патриарха Никифора к лику святых). Это позволяло правителям, решившимся на восстановление икон, находить с Церковью разумный компромисс, если не в вероучительных определениях, то в сфере политики. С другой стороны, это приводило к конфликту между монахами и патриархами, которые казались первым пусть православными, но все же конформистами. Тарасий стал патриархом на Рождество 784 г., и сразу вместе с императрицей начал принимать меры для созыва Собора, в котором были приглашены участвовать представители всех патриархатов. Отцы Собора собрались в Константинополе в 786 г., и Собор как будто начал свою работу. Но здесь дали знать о себе иконоборческие настроения многих епископов и жителей столицы, а также благоговение перед памятью императоров-иконоборцев и их Собором 754 г. В результате Собор в первый же день работы был распущен Ириной из-за настоящего бунта со стороны солдат и угроз расправиться с его участниками. Так деятельность собора была задержана на целый год. За это время Ирина смогла разоружить и выслать из Города мятежные полки, и в 787 г. собор был созван вновь, но уже в

ИКОНОБОРЧЕСТВО • Большая российская энциклопедия

• В книжной версии

  Том 11. Москва, 2008, стр. 83

• Скопировать библиографическую ссылку:

  ---

Авторы: И. Н. Попов

ИКОНОБО́РЧЕСТВО (греч. εἰϰονομαχία), ре­ли­ги­оз­но-по­ли­тич. дви­же­ние в Ви­зан­тии 8–9 вв., ос­но­вы­ваю­щее­ся на от­ри­ца­нии свя­щен­но­го ста­ту­са икон и их цер­ков­но­го по­чи­та­ния.

Про­тив­ни­ки икон ука­зы­ва­ли на вет­хо­за­вет­ный за­прет соз­да­ния изо­бра­же­ний для по­кло­не­ния (Исх. 20:4). С осо­бой си­лой во­прос о до­пус­ти­мо­сти изо­бра­же­ний в хри­сти­ан­ст­ве встал в нач. 8 в., ко­гда не­ко­то­рые епи­ско­пы Ма­лой Азии (Кон­стан­тин На­ко­лий­ский, Фо­ма Клав­дио­поль­ский) вы­сту­пи­ли про­тив по­чи­та­ния икон. В 726 имп. Лев III Исавр из­дал офиц. рас­по­ря­же­ние об уда­ле­нии икон из об­ществ. мест; сре­ди про­чих бы­ло унич­тоже­но изо­бра­же­ние Хри­ста на двор­цо­вых во­ро­тах Хал­ка в Кон­стан­ти­но­по­ле. В 730 за от­каз при­знать док­три­ну И. был сме­щён пат­ри­арх Гер­ман Кон­стан­ти­но­поль­ский. На­ча­лось унич­то­же­ние икон в хра­мах. Пред­по­ла­га­ет­ся, что в тот пе­ри­од дви­же­ние но­си­ло ог­ра­ни­чен­ный ха­рак­тер. Наи­бо­лее по­сле­до­ва­тель­ным про­тив­ни­ком И. был прп. Ио­анн Да­ма­скин. В «Трёх за­щи­ти­тель­ных Сло­вах про­тив по­ри­цаю­щих свя­тые ико­ны или изо­бра­же­ния» он го­во­рит, что зна­че­ние икон для ве­рую­щих за­клю­ча­ет­ся в том, что они на­по­ми­на­ют о свя­щен­ном об­ра­зе. Вет­хий За­вет не знал Бо­га во­че­ло­ве­чив­ше­го­ся и те­лес­но­го, поэ­то­му лю­ди не нуж­да­лись в изо­бра­же­ни­ях, но по­сколь­ку Бог во пло­ти явил­ся и с лю­дьми об­щал­ся, хри­стиа­не име­ют пра­во изо­бра­жать ви­ди­мо­го Бо­га. Од­на­ко изо­бра­жать толь­ко Хри­ста, не изо­бра­жая Его во­ин­ст­ва, – всё рав­но, что ли­шить зем­но­го ца­ря его вой­ска.

В 741–743 в Ви­зан­тии раз­ра­зи­лась гражд. вой­на, в хо­де ко­то­рой пре­тен­дент на пре­стол Ар­та­вазд под­дер­жал ико­но­по­чи­та­те­лей (ико­но­ду­лов), то­гда как сын Льва III Кон­стан­тин V Ко­про­ним вы­сту­пил за про­дол­же­ние по­ли­ти­ки от­ца. С его по­бе­дой И. пре­вра­ти­лось в офиц. док­три­ну Ви­зант. им­пе­рии. Рим. ку­рия вы­сту­пи­ла про­тив И., что ста­ло при­чи­ной раз­ры­ва цер­ков­но­го об­ще­ния ме­ж­ду Ри­мом и Кон­стан­ти­но­по­лем; в ка­че­ст­ве от­вет­ных мер ви­зант. им­пе­ра­то­ры вы­ве­ли из юрис­дик­ции Рим. ка­фед­ры все при­над­ле­жав­шие Ви­зан­тии тер­ри­то­рии, вхо­див­шие в дио­цез Ил­ли­рик, а так­же Юж. Ита­лию и Си­ци­лию.

Имп. Кон­стан­тин V лич­но за­ни­мал­ся раз­ра­бот­кой бо­го­сло­вия И.: он от­стаи­вал те­зис о том, что изо­бра­же­ние зем­но­го те­лес­но­го об­ли­ка Спа­си­те­ля, Бо­же­ст­вен­ная при­ро­да ко­то­ро­го не­опи­суе­ма, при­во­дит к не­до­пус­ти­мо­му раз­ры­ву его двух при­род. В 754 был со­зван цер­ков­ный со­бор в Ие­рии (при­го­род Кон­стан­ти­но­по­ля), осу­див­ший по­чи­та­ние икон как «идо­ло­по­клон­ст­во». Един­ст­вен­ным ис­тин­ным цер­ков­ным об­ра­зом Хри­ста бы­ли при­зна­ны хлеб и ви­но, ис­поль­зуе­мые в Ев­ха­ри­стии. Осу­ж­де­нию под­верг­лись толь­ко ико­ны, по­чи­та­ние мо­щей свя­тых и ре­ли­к­вий до­пус­ка­лось. Ре­прес­сии про­тив ико­но­по­чи­та­те­лей дос­тиг­ли пи­ка в 760-х гг., ко­гда в Кон­стан­ти­по­ле бы­ло за­кры­то мно­го мо­на­сты­рей, под­дер­жи­вав­ших ико­но­по­чи­та­ние; каз­не­но неск. про­тив­ни­ков И. В 768/769 бы­ли уда­ле­ны все ико­ны из хра­ни­лищ со­бо­ра Св. Со­фии в Кон­стан­ти­но­по­ле. И. при­ве­ло к мас­со­во­му бег­ст­ву мо­на­хов-ико­но­по­чи­та­те­лей из цен­тров им­пе­рии в от­да­лён­ные рай­оны, в т. ч. в Юж. Ита­лию, Кап­па­до­кию, Крым. Ико­но­борч. на­строе­ния по­лу­чи­ли зна­чит. рас­про­стра­не­ние в ар­мии. Со смер­тью имп. Кон­стан­ти­на V ин­тен­сив­ность И. сни­зи­лась. Од­на­ко в цар­ст­во­ва­ние имп. Льва IV Ха­за­ри­на бы­ла каз­не­на груп­па чи­нов­ни­ков, об­ви­нён­ных в ико­но­по­чи­та­нии. В прав­ле­ние ма­ло­лет­не­го имп. Кон­стан­ти­на VI и его ма­те­ри Ири­ны по­ли­ти­ка ви­зант. пра­ви­тель­ст­ва рез­ко из­ме­ни­лась в сто­ро­ну под­держ­ки ико­но­по­чи­та­ния. В 786 под рук. пат­ри­ар­ха Та­ра­сия Кон­стан­ти­но­поль­ско­го в сто­ли­це со­зван цер­ков­ный со­бор для осу­ж­де­ния И., но он был со­рван во­ен­ны­ми. В 787, по­сле рос­пус­ка мя­теж­ных от­ря­дов, в Ни­кее от­крыл­ся 7-й Все­лен­ский со­бор. Он осу­дил И. и ут­вер­дил док­три­ну ико­но­по­чи­та­ния. Её дог­ма­тич. ос­но­ва­ния­ми слу­жат уче­ние о во­пло­ще­нии и во­че­ло­ве­че­нии Бо­га Сло­ва, а так­же чёт­кое раз­ли­че­ние ме­ж­ду по­кло­не­ни­ем (προσϰύνησις), ко­то­рое рас­про­стра­ня­ет­ся на мно­гие свя­щен­ные пред­ме­ты, в т. ч. ико­ны, и слу­же­ни­ем (λατρεία), по­до­баю­щим толь­ко Бо­гу. Кро­ме то­го, дос­туп­ные чув­ст­вам об­ра­зы при­зна­ны не­об­хо­ди­мы­ми для на­зи­да­ния в бо­го­сло­вии и цер­ков­ном пре­да­нии.

По­сле по­ра­же­ния и ги­бе­ли в Бол­га­рии имп. Ни­ки­фо­ра I в ар­мии вновь уси­ли­лись на­строе­ния про­тив ико­но­по­чи­та­ния, в ко­то­ром мно­гие ви­де­ли при­чи­ну во­ен. не­удач им­пе­рии. Имп. Лев V Ар­мя­нин, стре­мясь ук­ре­пить своё по­ло­же­ние на пре­сто­ле, ре­шил вос­ста­но­вить И. В 815 был низ­ло­жен пат­ри­арх-ико­но­по­чи­та­тель Ни­ки­фор Кон­стан­ти­но­поль­ский и в хра­ме Св. Со­фии в Кон­стан­ти­но­по­ле со­сто­ял­ся но­вый со­бор, под­твер­див­ший оп­ре­де­ле­ния со­бо­ра в Ие­рии. В те­че­ние по­сле­дую­щих 30 лет им­пе­ра­то­ры офи­ци­аль­но под­дер­жи­ва­ли И.; при имп. Фео­фи­ле и пат­ри­ар­хе Ио­ан­не VII Грам­ма­ти­ке (837–843) ак­ти­ви­зи­ро­ва­лись за­пре­ты на соз­да­ние и ис­поль­зо­ва­ние икон, под­верг­лись на­ка­за­нию мн. ико­но­по­чи­та­те­ли [Ев­фи­мий Сард­ский (ум. ок. 831), Фео­дор На­чер­тан­ный (ум. ок. 840)]. По­ра­же­ние Фео­фи­ла в вой­не с ара­ба­ми (838) по­дор­ва­ло ста­тус И. в во­ен. сре­де. В 843 его вдо­ва – имп. Фео­до­ра, пра­вив­шая при ма­ло­лет­нем Ми­хаи­ле III, окон­ча­тель­но вос­ста­но­ви­ла ико­но­по­чи­та­ние. На По­ме­ст­ном со­бо­ре в Кон­стан­ти­но­по­ле бы­ли под­твер­жде­ны оп­ре­де­ле­ния 7-го Все­лен­ско­го со­бо­ра, Ио­анн Грам­ма­тик был низ­ло­жен, и на ка­фед­ру по­став­лен ико­но­по­чи­та­тель Ме­фо­дий Кон­стан­ти­но­поль­ский. Это со­бы­тие во­шло в ис­то­рию под назв. «Тор­же­ст­во Пра­во­сла­вия».

Ис­то­ки по­яв­ле­ния И. в Ви­зан­тии ос­та­ют­ся пред­ме­том дис­кус­сии. Оно мо­жет быть свя­за­но как с воз­ро­ж­де­ни­ем бо­го­слов­ских спо­ров вре­мён позд­ней ан­тич­но­сти, так и с влия­ни­ем ве­ро­уче­ний иу­да­из­ма и ис­ла­ма. И. рас­смат­ри­ва­ет­ся как ду­хов­ный кри­зис ви­зант. об­ще­ст­ва, вы­зван­ный серь­ёз­ны­ми тер­ри­то­ри­аль­ны­ми по­те­ря­ми им­пе­рии в 7 в. в ре­зуль­та­те араб. за­вое­ва­ний. Разл. по­пыт­ки объ­яс­нить И. как яв­ле­ние со­ци­аль­ной борь­бы (про­ти­во­стоя­ние ин­те­ре­сам го­су­дар­ст­ва, церк­ви, ар­мии, мо­на­ше­ст­ва) не по­лу­чи­ли при­зна­ния: по­зи­ции об­ществ. сил и гос. ин­сти­ту­тов Ви­зан­тии в эпо­ху И. не пре­тер­пе­ли су­ще­ст­вен­ных пе­ре­мен.

В сфе­ре ис­кус­ст­ва и хра­мо­вой де­ко­ра­ции по­сле­до­ва­те­ли И. ис­поль­зо­ва­ли изо­бра­же­ния кре­ста как сим­во­ла Спа­си­те­ля (ц. Св. Ири­ны в Кон­стан­ти­но­по­ле). Хра­мы и ру­ко­пи­си ук­ра­ша­лись рас­тит. мо­ти­ва­ми и ар­хит. сю­же­та­ми, пред­став­ляю­щи­ми об­раз Не­бес­но­го Цар­ст­ва.

9 Иконоборчество (711–802). История Византии

9

Иконоборчество (711–802)

Филиппик Вардан оказался безнадежным гедонистом; среди серьезных вопросов его интересовали, по-видимому, только теологические диспуты былых времен, которые он стремился возродить. Василевс даже попытался вновь найти компромисс с монофелитами, но в Риме не нашел поддержки ни своим идеям, ни даже своему статусу: папа Константин, пришедший в ужас от того, какая участь постигла его друга Юстиниана, категорически отказывался признавать нового правителя.

Между тем убийство Юстиниана предоставило болгарскому хану такой шанс, в котором он более всего нуждался. Хан уже во второй раз вторгся в пределы империи и вновь дошел до самых стен Константинополя. Чтобы отбросить захватчиков, Филиппик решил призвать дополнительные войска из фемы Опсикий, находящейся на противоположном, юго-западном побережье Мраморного моря. Это решение оказалось для него роковым. Опсикийцы не испытывали особой преданности к узурпатору. 3 июня 713 г., когда Филиппик отправился отдыхать после утреннего пиршества с друзьями, группа опсикийских солдат ворвалась в его опочивальню и увела императора на ипподром, где ему выкололи глаза. Он правил только девятнадцать месяцев.

Выбор сената и народа пал на Артемия, главного секретаря бывшего императора, и на следующий день, в праздник Троицы, он был коронован как Анастасий II. Анастасий оказался намного более толковым правителем, чем его предшественник. Главную проблему для страны в этот период представляла внешняя угроза. Болгары к тому времени вернулись в родные земли, и теперь основная опасность исходила от арабов: императорские разведчики доносили, что сарацины готовят полномасштабное вторжение в Византию. Анастасий сразу же начал восстанавливать и укреплять городские стены. Государственные зернохранилища он наполнил доверху, а каждому горожанину было вменено в обязанность запастись таким количеством продовольствия, которого хватило бы его семье на три года. Верфи стали работать так напряженно, как никогда ранее. Империя не могла позволить себе вновь быть застигнутой врасплох.

Но зачем ожидать атаку противника — может быть, лучше ее предотвратить? В начале 715 г. Анастасий решил нанести по сарацинам упреждающий удар, использовав в качестве базы остров Родос. Увы, у опсикийских войск уже развился вкус к мятежам. Как только они прибыли на Родос, то набросились на Иоанна, великого логофета, командующего экспедицией, и забили его до смерти. Затем опсикийцы двинулись на Константинополь, подобрав по пути одного мирного, безобидного сборщика налогов по имени Феодосий, которого они решили провозгласить императором, — чему трудно найти объяснение. Подобная честь была для него столь же неожиданна, сколь и нежелательна. Тем не менее он занял трон, а Анастасий, соответственно, был с него свергнут, после чего бывший император удалился в монастырь в Фессалониках.

К моменту восшествия на престол Феодосия III Византия сменила за последние двадцать лет аж шесть императоров, причем пять из них были лишены трона насильственным путем. Никогда еще с момента основания Константинополя не было столь продолжительного периода анархии, но избавление было уже на подходе. Его инструментом стал некий Лев, к имени которого часто прибавляли прозвище Исавр, хотя, возможно, он не имел никакого отношения к исаврам. Лев был первоклассным военачальником, которого Анастасий назначил стратегом фемы Анатолик, одной из самых крупных и самых важных фем в империи.

Лев заручился поддержкой Артавасда, стратега Армениака, пообещав ему руку своей дочери и звание куропалата — одно из трех высших званий в империи, и они совместно начали поход на Константинополь. Под Никомедией мятежники с легкостью разбили небольшую армию под командованием сына Феодосия, взяв его в плен вместе со всей семьей. После чего Лев начал переговоры с патриархом и сенатом. Их не потребовалось долго убеждать, поскольку сарацины могли начать наступление в любой момент.

В начале 717 г. Феодосий, имея на руках охранную грамоту для себя и своего сына, отправился в монастырь в Эфесе, а 25 марта Лев триумфально вступил в город через Золотые ворота.

Он пришел к власти как раз вовремя. В разгар лета 717 г. брат халифа, Маслама, начал поход с армией в 80 000 человек на Малую Азию, а 15 августа уже стоял у Константинополя. И всего лишь через две недели, 1 сентября, бывший сухопутный генерал, а ныне адмирал по имени Сулейман во главе флотилии, численность которой хронисты оценивают в 1800 судов, вошел в Мраморное море. Так началась блокада города.

Лев III был готов к этому. За пять месяцев, прошедших с момента его коронации, он поспешил принять все необходимые меры оборонительного характера и обеспечил своих подданных всем необходимым для собственной защиты. Предыдущая осада была ограничена летними месяцами, теперь же она растянулась и на всю зиму, которая выдалась настолько суровой, что подобной никто не мог припомнить. Но более всего пострадали именно осаждающие, располагавшие в качестве защитных средств только легкими палатками. Кроме того, у них оказалось слишком мало продовольствия. Вскоре сарацины были доведены до такого состояния, что им пришлось есть своих лошадей, ослов и верблюдов, а под конец и умерших людей. Голод, как всегда, принес с собой болезни; замерзшая земля не позволяла проводить захоронения, сотни трупов сбрасывали в Мраморное море. Сам Сулейман оказался в числе жертв. К тому же и греческий огонь ежедневно приводил к потерям в сарацинском флоте.

Однако решающий удар по осаждающим нанесли болгары. Они не испытывали особой любви к византийцам, однако полагали, что если Константинополю суждено быть взятым, то пусть он лучше попадет в руки болгар, чем арабов. И когда на смену весне пришло лето, болгарская армия выступила с севера, напала на больных и деморализованных сарацин и уничтожила 22 000 человек.

Только теперь наконец Маслама подал сигнал к отступлению. Разрозненные остатки сухопутной армии медленно потянулись назад в Сирию; что же касается флота, то только пять судов вернулось домой в целости и сохранности.

Лев, которому на тот момент было немного за тридцать, прошел удивительный путь — от простого крестьянина до императора Византии, и за время своего восхождения спас империю от краха. Но, как ни удивительно, своей будущей славой он обязан не этим достижениям. Самый значительный и судьбоносный шаг ему еще предстояло сделать. Этот шаг имел прямое отношение к вековечным вопросам: является ли искусство союзником религии или ее самым коварным врагом? Возможно и допустимо ли визуальное изображение божества — и если да, то допустимо ли?

Неожиданное появление иконоклазма (иконоборчества) на византийской религиозной сцене часто объясняли близостью исламского мира, которому претила сама идея подобных изображений. И едва ли можно с категоричностью утверждать, что на Льва — чья семья происходила из Восточной Анатолии — не оказали влияние постулаты ислама. С другой стороны, эта новая и революционная доктрина была очевидным следствием монофизитского верования: если мы принимаем только божественную природу Христа, то, по логике вещей, не можем одобрить его изображение как человеческого существа. Если говорить о более прагматическом аспекте, то у иконоборцев были серьезные резоны. Культ икон становился все более и более неуправляемым, так что святым образам уже открыто поклонялись как чему-то самоценному, и порой они даже исполняли роль крестных во время крещений. И ряд епископов в Малой Азии в знак протеста против того, что они считали вопиющим идолопоклонством, приняли иконоборческий манифест.

Сам Лев поначалу не выказывал подобных взглядов. По-видимому, изменение умонастроения явилось у императора результатом мусульманских и иудейских влияний — подобный синкретизм воззрений обнаруживала некоторая часть христиан при византийском дворе. В 725 г. василевс выступил с рядом проповедей, в которых указывал на вопиющие эксцессы, связанные с деятельностью иконодулов (так назывались иконопочитатели): по мнению Льва, они выказывали открытое неповиновение Закону Моисея — как он изложен во Второй заповеди.

В 726 г. Лев от проповедей перешел к прямым действиям. С восточной стороны от собора Св. Софии находился главный вход в одно из зданий императорского дворца, известное как Халка; над массивными бронзовыми вратами, которые и дали зданию название[36], висела огромная золотая икона Христа. Именно эту самую большую и самую известную икону в городе Лев определил первой для уничтожения.

Народная реакция оказалась крайне суровой: на командира отряда, направленного для уничтожения святого образа, натравили группу разъяренных женщин, и он был убит на месте. Засим в Константинополе последовали многолюдные демонстрации, в армии и на флоте были подняты широкомасштабные мятежи. Европейские подданные императора — наследники древней греко-римской традиции — недвусмысленно дали понять их правителю о своих настроениях и предпочтениях: они любили и почитали иконы и были готовы сражаться за них. В 727 г. восстал Равеннский экзархат, поддержанный папой. Тот был возмущен не только варварским уничтожением иконы Спасителя, но и самонадеянностью императора, без всяких оснований присвоившего себе главную роль в разрешении доктринальных вопросов. Византийский экзарх был убит, а мятежные гарнизоны, в рядах которых находились местные рекруты, сами выбрали себе командиров и заявили о своей независимости от империи[37].

Стоит обратить внимание, что все эти мятежи явились следствием не императорского указа, но всего лишь одного-единственного деяния императора: уничтожения иконы Халки. Казалось, что, ввиду подобных последствий, Лев прекратит акцию по уничтожению икон, но он не привык отменять собственные решения. А в 730 г. он наконец обнародовал и соответствующий эдикт — направленный против всех икон: они подлежали уничтожению, а тех подданных империи, кто выкажет неповиновение, следовало арестовывать и наказывать.

На Востоке наиболее тяжелый удар пришелся по монастырям, многие из которых имели у себя великолепные собрания древних икон — наряду с огромным количеством священных реликвий, которые отныне также подпадали под осуждение. Сотни монахов тайно бежали в Грецию и Италию, захватив с собой лишь те сокровища, которые можно было сокрыть под своими рясами. Другие искали пристанища в пустынях Каппадокии, где поверхностные залежи мягкого и рыхлого туфа образовывали пещеры, на протяжении уже длительного времени служившие убежищем для христианских общин, которым угрожали нашествия сарацин. На Западе папа Григорий II публично осудил иконоборчество и отправил Льву послание, в котором предлагал оставить вопросы христианской догматики в компетенции соответствующих специалистов.

Лев в ответ вознамерился поступить с Григорием так же, как Констант II поступил с папой Мартином, но корабли, посланные для ареста понтифика, пошли ко дну в Адриатике, а вскоре умер и сам папа. Его преемник Григорий III повел столь же решительный курс — издав указ об отлучении от церкви всех, кто поднимет нечестивую руку на священные реликвии. Лев ответил ему тем, что перевел Сицилийскую и Калабрийскую епархии — наряду еще со многими епархиями на Балканах — из юрисдикции римской под юрисдикцию константинопольскую. Отныне отношения между Восточной и Западной церквями были отмечены неприкрытой враждебностью.

О последнем десятилетии правления Льва мы знаем не много. Хотя 730-е годы были относительно спокойным временем для Византии, этот период, конечно, нельзя назвать счастливым и благополучным. Лев III, как и Ираклий до него, спас Западный мир, но если Ираклий стремился положить конец религиозной розни, Лев почти намеренно разжигал ее. К моменту его смерти 18 июня 741 г. империя, хотя и была надежно защищена от сарацин, оказалась настолько глубоко и безнадежно погружена во внутреннюю рознь, как никогда еще до сих пор.

Константин V, сын и наследник Льва III, был последним византийским правителем, который мог воссоединить Римскую империю. Известный под непривлекательным прозвищем Копроним (явившимся результатом конфуза, произошедшего с ним во время крещения[38]), с самого детства Константин был предан идее и делу иконоборчества. Почти не приходится сомневаться, что именно по этой причине его зять Артавасд, который был намного старше Константина, предпринял против него в 742 г. внезапную атаку и провозгласил себя василевсом. Артавасд немедленно распорядился заняться восстановлением икон, которые стали вновь появляться в городе в поразительных количествах, и за шестнадцать месяцев Константинополь приобрел почти прежний вид. Но Константин вскоре взял реванш. Артавасда и обоих его сыновей подвергли публичному ослеплению, патриарх Анастасий, короновавший его, был высечен, раздет догола и провезен на осле, сидя задом наперед, вокруг ипподрома, после чего, как это ни покажется удивительным, восстановлен в своей должности. Дело в том, что Константин стремился уменьшить влияние церковной иерархии — основательно дискредитированный патриарх стал идеальной фигурой для этой цели.

Ненависть Константина к иконопочитателям теперь разгорелась еще больше, преследования по отношению к ним стали жестче, однако в иных аспектах иконоборцы были далеки от пуританства и в визуальных искусствах изображение секулярных предметов дозволялось. К примеру, во дворцовой церкви во Влахернах выложенное мозаикой изображение жизни Христа заменили пейзажем; стены патриаршего дворца несколько неуместным образом были украшены сценами скачек и охоты.

Сам Константин, бесстыдно ведший бисексуальный образ жизни, заполнил двор молодыми фаворитами с утонченными манерами. О нем также известно, что он был превосходным арфистом. Однако император оставался глубоко религиозным человеком — монофизитом. При всех своих убеждениях ему потребовалось еще двенадцать лет, прежде чем он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы созвать собор, который должен был формально одобрить иконоборчество. Но на это мероприятие Константин не позвал представителей от александрийской, антиохийской и иерусалимской епархий, чьи патриархи выступили в защиту икон. И конечно, приглашения не были посланы в Рим. Скромное собрание, проведенное 10 февраля 754 г., не имело, таким образом, никаких разумных оснований именовать себя Вселенским. После семимесячных дебатов делегаты изложили свои выводы, которые не вызвали ни у кого удивления. По мнению иерархов, природа Христа являлась «апериграптос», то есть «неограничиваемой», и, таким образом, ее нельзя представить в виде образа в некоем конечном пространстве. Изображения Пресвятой Девы и святых отдавали языческим идолопоклонством и тоже подлежали осуждению.

Именно в подобных заключениях и нуждался император. Его указы нашли официальную церковную поддержку, иконопочитатели были отлучены от церкви. И преследования продолжились — особенно это касалось монастырей. Самой известной жертвой стал Стефан, настоятель монастыря Св. Авксентия; обвиненный во всех возможных пороках, он был забит до смерти камнями. А вообще количество монахов и монахинь, которые претерпели осмеяние, увечья и даже смерть, выступив в защиту икон, исчислялось несколькими тысячами. В частности, стратиг Фракисия повелел всем монахам и монахиням жениться, в противном случае им грозила высылка на Кипр. О нем также известно, что он поджигал бороды непокорным монахам и предавал огню целые библиотеки.

Впрочем, гонение на монастыри со стороны высшей власти имело под собой не только теоретическую, но и практическую основу. За последние столетия число монашеских обителей в империи умножилось до опасной степени. Огромные области Малой Азии почти обезлюдели, особенно после эпидемии бубонной чумы в 745–747 гг., которая забрала треть населения. Появилась крайняя нужда в человеческих ресурсах — для возделывания земли, для защиты границ и, особенно, для интенсивного воспроизводства населения. Вместо этого все больше людей, как мужчин, так и женщин, делали выбор в пользу жизни, совершенно бесполезной для государства. Но Константин проиграл эту битву — вскоре после его смерти монастыри оказались заполнены так же, как и в прежние времена.

Правление Константина Копронима оказалось настолько затенено его иконоборчеством, что зачастую совершенно забывают о военных достижениях императора. Он был отважным бойцом и блестящим полководцем, из всех подданных василевса именно солдаты любили его больше других. Удача повернулась к нему лицом в 750 г., когда настал конец дамасской династии Омейядов. Халифат перешел в руки багдадских Аббасидов, которые были более заинтересованы в Персии и Афганистане, чем в Европе, Африке и Малой Азии. И у находившегося в Константинополе императора появилась возможность обратить свой взор на другого противника.

Речь идет о болгарах. Отныне следовавшие одна за другой болгарские военные кампании стали характерной чертой византийской жизни. Сам Константин провел не менее девяти таких кампаний; в одном из сражений, произошедшем 30 июня 763 г., он совершенно уничтожил вторгшуюся в империю армию хана Телеца — это событие император отметил триумфальным вхождением в свою столицу. В 775 г. его очередная кампания пришлась на исключительно жаркий август. Во время похода ноги императора настолько распухли, что не могли больше держать его. Из этого похода Константин так и не вернулся домой — он умер 14 сентября. Ему было пятьдесят семь лет.

К несчастью, Константин никогда не проявлял о своих западных владениях такой заботы, как о восточных. Вместо того чтобы оказывать сопротивление наступавшим лангобардам, он намеренно восстановил против себя папу, а вместе с ним и подавляющее большинство его итальянской паствы — своим иконоборчеством. Каким-то образом Равеннскому экзархату удалось сохраниться в череде событий 727 г., но в 751 г. Равенна оказалась все же захвачена лангобардским королем Айстульфом, и последний плацдарм империи в Северной Италии был утрачен. Рим, покинутый императором, остался беззащитным перед врагами.

Но ненадолго. К западу от Альп появилась новая мощная сила. Вождь франков Пипин Короткий сверг последнего короля династии меровингов Хильдерика, и папа Стефан II лично отправился в королевство франков, где в 754 г. помазал его на царство. За это Пипин обещал передать все бывшие имперские территории, ныне захваченные лангобардами, папству. Он оказался верен своему слову. Франкские войска ворвались в Италию и поставили Айстульфа на колени. В 756 г. Пипин провозгласил папу единственным правителем бывшего экзархата, который простирался диагональной полосой по центральной Италии, включая в себя Равенну, Перуджу и сам Рим. Полномочия Пипина на подобные деяния, мягко говоря, вызывали сомнения, но волею судьбы этот союз с папой привел менее чем через полстолетия к появлению единственного в своем роде христианского государственного образования — не считая самого папства, — которое выступило с притязаниями, равносильными византийским. Это новое государство объявило себя «Священной Римской империей».

Константин Копроним был трижды женат, произведя на свет шестерых сыновей и дочь; самый старший из сыновей после смерти императора занял трон под именем Льва IV. Он проявил себя не таким значительным правителем, как его отец, но тут следует сделать скидку на два обстоятельства: первое — болезнь, которая свела его в могилу в тридцать один год, а второе — жена Ирина. Склонная к интригам и двуличная, снедаемая амбициями и жаждой власти, она явилась источником разного рода раздоров и бед в империи. К тому же на ее счету одно из самых отвратительных убийств, которое даже для византийской истории представляет собой что-то особенное. Почему Лев выбрал ее — остается загадкой. Неизвестно, из какой она происходила семьи, а ее родные Афины к тому времени стали малозначительным провинциальным городом. Правда, Ирина была поразительно красива, но в империи имелось множество красивых женщин. Как и большинство афинян, она являлась ревностной сторонницей икон и противилась иконоборчеству и всему, что за ним стояло. Благодаря ей ссыльным монахам дозволили вернуться в монастыри, Пресвятая Дева вновь была принята в качестве предмета почитания.

Летом 780 г. Льва свалила жестокая лихорадка. Он умер 8 сентября, после него остался десятилетний сын Константин. Ирина немедленно объявила себя регентшей и в течение следующих одиннадцати лет осуществляла очень эффективное управление империей. Однако ее положение не было непоколебимым. Армия в Анатолии, в подавляющем своем большинстве стоявшая на иконоборческих позициях, немедленно подняла мятеж в поддержку одного из пяти братьев Льва, совершенно неспособных к государственному управлению. Восстание быстро подавили, его зачинщики понесли наказание, всем пятерым братьям выбрили тонзуру, и они были насильно посвящены в духовный сан.

Поскольку все высшие посты в церкви и государстве и большинство должностей в армии все еще находились в руках иконоборцев, Ирине, казалось бы, следовало действовать очень осторожно. Но, несмотря на такой неблагоприятный расклад, а также на череду мятежей, восстаний, военных неудач как на Востоке, так и на Западе, Ирина продолжала жестко проводить свою политику. В 784 г. патриарх-иконоборец сложил с себя полномочия, и это место занял его бывший секретарь и ставленник Ирины Тарасий.

Он решил, что первым делом необходимо восстановить хорошие отношения с Римом, вследствие чего Ирина и ее сын предложили папе Адриану I послать делегатов на новый собор, который должен был отвергнуть решения предыдущего еретического собрания. Папа охотно на это согласился, и, когда в церкви Св. Апостолов 17 августа 786 г. открылся собор, где присутствовали делегаты из Рима и всех трех восточных патриархатов, решение вопроса в пользу иконопочитателей казалось гарантированным. Однако вскоре после того как делегаты заняли свои места, в помещение неожиданно ворвались солдаты и разогнали собрание иерархов. Папские легаты, глубоко потрясенные, сразу же отбыли в Рим.

Ирина и Тарасий действовали быстро. Несколько недель спустя они объявили о новом походе против сарацин. Склонные к непослушанию войска были отправлены в глубь азиатской части империи и, по прибытии туда, расформированы; их место в столице заняли заслуживающие доверия части из Вифинии. В сентябре 787 г. все же состоялся Седьмой Вселенский собор. Он прошел в том же месте, где и первый, — в соборе Св. Софии в Никее. Два папских делегата играли главенствующую роль на этом собрании. Иконоборчество было осуждено как ересь, однако иконы признавались скорее предметами почитания, чем поклонения. Для проведения последнего заседания собор переехал в Константинополь. Оно прошло во дворце Магнавра под совместным председательством Ирины и ее сына. Под постановлениями, принятыми собором, торжественно подписались они оба, и делегаты разъехались по домам.

Семнадцатилетний василевс Константин VI, естественно, являлся пока лишь номинальным главой империи, но в 790 г. Ирина допустила серьезную ошибку. Вместо того чтобы привлечь сына к более тесному участию в управлении государством, регентша издала указ, где объявляла себя первым лицом империи пожизненно. Отныне Константин стал объединяющей фигурой для всех врагов его матери, включая многих представителей старой иконоборческой гвардии. Вскоре был организован заговор против Ирины, но она вовремя узнала о нем, наказала виновных, бросила Константина в темницу и потребовала, чтобы вся армия принесла клятву верности ей лично. В Константинополе и европейских провинциях солдаты принесли клятву достаточно охотно, но в Малой Азии войска ответили категорическим отказом. Быстро начал распространяться мятеж — уже через несколько дней Константин был объявлен единственным законным правителем империи. Ставракий, главная фигура в окружении Ирины, был высечен, ему выбрили тонзуру и отправили в ссылку. Саму Ирину взяли под стражу прямо во дворце. Константин, спешно освобожденный из тюрьмы, обнаружил, что его популярность велика, как никогда прежде, а права на трон неоспоримы. Будущее принадлежало ему.

И он отказался от него. Когда в 791 г. армия халифа Гаруна аль-Рашида вторглась в восточные провинции Византии, Константин сразу же заключил с ним позорный мир — по его условиям должна была выплачиваться такая дань, какую империя едва ли могла себе позволить. Когда начался военный конфликт с болгарами, Константин показал себя совершенно бездарным и трусливым командиром, постыдно сбежав с поля боя. И в 792 г. он решил поделиться властью с матерью.

Для тайных иконоборцев в Константинополе это стало основанием для очередного заговора — на этот раз в поддержку цезаря Никифора, одного из пяти братьев Льва IV. Впервые в своей жизни Константин действовал решительно: Никифора ослепили, а остальным четверым дядьям императора отрезали языки.

К этому времени лично Константина поддерживала только одна византийская группировка — старая монашеская партия. В январе 795 г. православные ортодоксы, к своему ужасу, узнали, что император развелся с женой Марией Амнийской, которая родила ему дочь, и собирался вступить во второй брак. Константин давно уже воспылал страстью к Феодоте, одной из придворных дам. Мария была отослана в женский монастырь, Тарасий снисходительно отнесся к разводу, и в следующий август император и Феодота венчались. Четырнадцать месяцев спустя она принесла ему сына. Монахи были возмущены всей этой историей. Они заявляли, что связь Константина с Феодотой не может считаться браком, а их ребенок — законным наследником.

Почти столько же гнева было обращено против Тарасия за то, что он допустил этот союз, хотя сам патриарх лично не совершал обряд венчания. Был ли раскрыт Тарасием тот факт, что Константин угрожал поддержать иконоборчество, если ему не будет дано разрешение на новый брак, мы не знаем, но, так или иначе, старый церковный диспут разгорелся с новой силой. Его долговременным последствием явилось углубление раскола между двумя группировками иконоиочитателей: фанатиков и умеренных. Последние понимали, что империя — это не только огромный монастырь, и потому церковь и государство должны достигнуть компромисса.

Константин, потеряв в лице монахов последних сторонников, остался беззащитным перед лицом своего самого грозного врага — собственной матери. Мир между ними был весьма хрупок хотя бы потому, что Ирина являлась убежденной противницей иконоборцев, а ее сын в душе, о чем она знала, находился на их стороне. Ирина долго ждала момента, когда она сможет развернуть ситуацию в свою пользу, и решилась наконец на атаку. Когда Константин ехал верхом с ипподрома во Влахерны, на него напал отряд солдат. Ему удалось вырваться, но вскоре императора снова схватили и 15 августа ему выкололи глаза. Эта операция была осуществлена особо жестоким способом — так, чтобы у Константина не осталось шанса выжить.

Поскольку сын Константина и Феодоты умер во младенчестве, у Ирины не осталось конкурентов, и она оказалась первой женщиной, единолично и по праву возглавившей империю. Именно за это положение она столь долго боролась, но шансов наслаждаться им в течение продолжительного времени у нее имелось не много — убийство собственного сына не прибавило ей народной любви. Она пыталась искупить свое зло широкомасштабным освобождением населения от налогов, но надолго отсрочить неизбежное не смогла. Наиболее умные из числа ее приближенных презирали императрицу за то, что она надеялась столь легко купить любовь византийцев. Азиатские воинские части, в большинстве своем стоявшие на иконоборческих позициях, после совершения Ириной сыноубийства находились на грани мятежа; к тому же они чувствовали себя до крайности униженными ввиду данного императрицей обещания Гаруну аль-Рашиду увеличить дань. Реакционеры, которых ужасала сама мысль о василевсе женского пола, видели воочию осуществление своих самых кошмарных видений. Однако последующий государственный переворот был тем не менее вызван не этими причинами — возникла еще одна, оказавшаяся даже более серьезной. На Рождество 800 г. в римском соборе Св. Петра Карл, сын Пипина, был коронован папой Львом III и получил титул императора римлян, а весной 802 г. направил к Ирине послов с предложением о заключении брака.

Уже до своей коронации Карл Великий был императором по всем статьям — кроме титула. В 771 г. он стал единственным правителем франков, два года спустя занял Павию и провозгласил себя королем лангобардов. В течение следующей четверти века Карл создал государственное образование, равных которому не было со времен имперского Рима, причем осуществил это при восторженном одобрении со стороны папства. Карл и его отец Пипин преуспели там, где потерпела неудачу Византия. При том что существовавшая между Римом и Константинополем размолвка теоретически была заглажена в Никее, папу Адриана отнюдь не удовлетворяли те сообщения, которые он получал от своих представителей в Византии. Поэтому не вызывает особого удивления то, что он и его преемник Лев считали именно Карла своим надежным союзником и защитником.

Король франков уже бывал в Риме и до своей коронации — во время государственного визита в 774 г.; тогда он подтвердил, что акт дарения его отцом итальянской территории, которая стала Папской областью, остается в силе. В 800 г. у него намечались в Риме более серьезные дела. Папа Лев, которому однажды уже пришлось искать убежище при дворе Карла в Падерборне, впоследствии столкнулся с еще одной проблемой — серьезными обвинениями, предъявленными его врагами. В частности, он обвинялся в симонии, клятвопреступлении и прелюбодеянии. Кто, однако, имел полномочия творить суд над наместником Христа? Ранее единственной мыслимой фигурой такого рода мог быть римский император, но теперь на византийском троне восседала женщина, что, по мнению и Льва, и Карла, было не вполне легитимно. (Тот факт, что она являлась убийцей собственного сына, не волновало ни того ни другого.) Что касается Западной Европы, то тут императорский трон был вакантным.

Карл хорошо осознавал, что обладает не большими полномочиями, чем Ирина, слушать папское дело в соборе Св. Петра, но знал также и то, что до тех пор, пока обвинения не опровергнуты, христианский мир будет лишен и папы, и императора. Мы не знаем, какой характер носили предъявленные папой свидетельства, но 23 декабря он торжественно поклялся, что невиновен по всем пунктам обвинений, выдвинутых против него, и собравшийся синод вместе с Карлом оправдал его. А два дня спустя Лев возложил на голову Карла императорскую корону. Это означало, что по прошествии более чем 300 лет в Западной Европе вновь появился император.

Почему папа действовал таким образом? В это время отсутствовал император как таковой. И вдруг у папы под рукой оказался человек, который, являясь защитником христианства и выдающимся государственным деятелем, обладая прекрасными физическими данными и располагая обширными владениями, был на три головы выше своих современников. Почему бы и не облагодетельствовать такую замечательную личность, а заодно и всех христиан? Но Лев этим коронованием позаботился еще и о папском престоле, наделив его весьма существенной привилегией — правом официально возводить на трон императора римлян. Ни один понтифик до сих пор не притязал на такую великую честь. Причем в результате подобной процедуры папа становился фигурой, даже более значимой, чем сам император.

Какой же юридической нормой руководствовался понтифик, совершая этот беспрецедентный шаг? Он опирался на так называемый «Константинов дар». Будто бы Константин Великий в свое время удалился от дел, оставив императорскую корону папе, дабы он возложил ее на того, кого сочтет достойным. Оформленный документально, этот стопроцентно фальшивый дарственный акт использовался папами римскими для повышения собственного статуса на протяжении нескольких столетий.

Карл, со своей стороны, не хотел быть ничем обязанным папе, и в любой другой ситуации он почти наверняка отказался бы от короны, принятой из рук Льва. Но теперь, в этот критический момент истории, Карл понял, что у него появился шанс, которого могло больше никогда не быть. Ирина в своем положении императрицы и вдовы представляла собой вполне достойную кандидатуру для венчания, к тому же она была и просто красивой женщиной. Если бы он только смог убедить ее стать его женой, все имперские территории Востока и Запада объединились бы под одной короной — его собственной.

Византийцы же смотрели на вещи несколько иначе. Для них коронация Карла явилась не только актом поразительной самонадеянности и папы, и самого франкского короля, но и настоящим кощунством. Римская империя, согласно представлению византийцев, держалась на двойном основании: на римской власти и на христианской вере. Как на небе был только один Бог, на земле мог быть только один верховный правитель. Более того, в отличие от западных народов у византийцев не было Салического закона[39], в котором отрицается право женщин на престол. В Константинополе ненавидели свою императрицу, но никогда не подвергали сомнению законность ее пребывания на троне. Тем большей была встревоженность византийцев, когда они осознали, что Ирину не только не отталкивает идея брака с неграмотным варваром, но она даже готова принять его предложение.

В 802 г., когда послы Карла прибыли в Константинополь, Византия была в плачевном состоянии. Подданные Ирины презирали ее, советники императрицы грызлись друг с другом, казна была истощена. Сама Ирина уже мало сомневалась в том, что очередной заговор против нее будет успешным. И вдруг появился шанс на спасение. Для нее не имело большого значения, что проситель ее руки являлся, согласно византийскому общественному мнению, авантюристом, варваром и еретиком. Выйдя за него замуж, она не только бы спасала единство империи, но и собственную шкуру.

Но этому не суждено было случиться. Подданные императрицы не имели намерения чествовать грубого франка, носившего ярко-красные гамаши со смешными подвязками, говорившего на непонятном языке и неспособного даже поставить свою подпись, кроме как прочертив ее по трафарету через пластину (подобно тому, как это делал Теодорих три столетия назад). В последний день октября 802 г. группа высокопоставленных чиновников организовала собрание на ипподроме и объявила Ирину низложенной. Она приняла поражение с императорским достоинством. Ирину сослали на остров Лесбос, и год спустя она умерла.

Хотя империя была спасена от дальнейшего унижения, произошло немыслимое: самоуверенный вождь варварского племени стал называть себя императором, и его короновал папа римский. Отныне будут существовать две империи, а не одна. Старый порядок ушел в прошлое. Христианскому миру уже не суждено было вернуться к нему.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читать книгу целиком

Поделитесь на страничке

Иконоборчество

Иконоборчество: сущность предпосылки и периодизация

Замечание 1

Иконоборчество – так называется религиозное и политическое течение в Византийской империи в VIII — начале IX века, которое было направлено против почитания икон в христианстве.

Времена иконоборчества в Византии делят на два этапа:

• Первый этап (730—787) продолжался около 50 лет, начался во времена правления императора Льва III и закончился регентством императрицы Ирины. Границей между двумя этапами служит Седьмой Вселенский собор и последовавшее за ним временное восстановление иконопочитания.
• Второй этап (814—842) длился около 30 лет. Он начался в период правления императора Льва V и закончился в период регентства императрицы Феодоры.

Борцы с иконами считали, что иконы противоречат Священному Писанию. Поскольку в Ветхом Завете было сказано, что «не сотвори себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху… не поклоняйся им и не служи им» то иконы являются свидетельством идолопоклонства и должны быть убраны из христианской жизни.

Готовые работы на аналогичную тему

Появлению иконоборчества способствовала сложная внешняя и внутренняя ситуация в стране. В результате арабских завоеваний были утеряны плодородные и богатые провинции Сирии, Палестины, Египта, Месопотамии и Северной Африки.

Потеря плодородных и богатых регионов привела империю к кризису. Началось сокращение денежного обращения, города стали приходить в упадок. Нашествия болгар, авар и славян и Балканском полуострове также не способствовали развитию страны. Города стали превращаться в крупные деревни. Единственным по-настоящему крупным городом и культурным центром оставался Константинополь.

Потеря доступа к производству египетского папируса привела и к падению уровня грамотности и образования в Византийской империи. Памятники античности, привезенные в город ещё в IV в., стали вызывать у горожан неосознанные страхи.

Отражением специфического мироощущения в этот период византийской истории является популярность нового жанра в литературе – пророчеств, которые заменили популярные ранее истории. Жители Византии утратили связь со своим прошлым и стали жить с постоянным чувством приближающегося конца света.

В период культурного и экономического упадка второй половины VII века стал происходить рост неупорядоченной практики почитания икон. Так, отдельные фанатики ели штукатурку, соскобленную с икон святых чтобы избавиться от болезней.

Такое поведение вызывало опасения церковных деятелей, видевших в подобных практиках угрозу возвращения к язычеству.

Первый период

Следующим этапом развития иконоборчества в Византии стало правление Льва III Исавра (717–741).

Именно этот император стал использовать недовольство чрезмерным почитанием икон как основу для создания новой объединяющей идеологии для византийского общества.

Замечание 2

В результате византийское общество разделилось на две части –иконопочитателей (иконодулов) и иконоборцев (иконокластов). В Империи начались восстания против действий правителя, который приказывал замазывать иконы или разрушить скульптурное изображение Христа в центре Константинополя.

Иконы стали удалять с видных мест, чтобы люди перестали их лобызать и кланяться им. Против императора выступила итальянская Равенна, население Греции и Кикладских островов, и в самой столице начались волнения. Когда придворный. выполняя приказ, пытался разрушить скульптуру Христа, находившуюся в центре города, его растерзала толпа, состоявшая в основном из женщин и монахов.

Римский Папа Григорий II (715 — 731) выступил против таких нововведений. На Латеранском соборе в 731 г. иконоборчество было единодушно осуждено. В ответ император отправил к берегам Италии флот Византии, а часть доходов с земель Папы стали поступать уже в казну Византии. Епархии Рима, которые находились в Сицилии, Далмации, Сицилии и в Калабрии были переведены согласно указу императора под управления константинопольского патриарха.

Наиболее ожесточенные споры вокруг почитания икон пришлись на время правления императора Константина V Копронима (741–775).

Новый император оказался фанатично предан движению иконоборчества, что и отразилось в его деятельности как правителя. Согласно решению Иерийского собора, созванного в 754 г. иконы и мощи подлежали полному запрету, а их почитатели были объявлены «древо- и костепоклонниками». Началось преследование духовенства, их земли отбирались, а сотни монахов были отправлены в тюрьмы. В 771 г. монахам монастырей одной из областей Византии было предложено уйти в мирскую жизнь и жениться или умереть. И многие выбрали пытки смерть.

Чтобы спастись тысячи монахов бежали в Рим и на Сицилию.

Замечание 3

Преследования касались только иконопочитателей среди духовенства, но
мирян, по-прежнему почитавших иконы, не преследовали.

Политика иконоборчества привела к падению влияния Византии в Италии. Лангобарды взяли столицу византийского экзархата Равенну. И владения Империи остались лишь на юге полуострова. А Папа Римский Стефан II (752 — 757) помазал на царство правителя франков Пипина Короткого, ставшего королем при большой поддержке Рима. Тем самым римский престол стал ориентироваться в большей степени на Франкское королевство.

При сыне Константина V Копронима, Льве IV Хазаре иконоборчество пошло на спад, и партия иконопочитателей стала возрождаться. Жена императора Ирина поддерживала иконопочитателей, и вскоре в императорском дворце появились не только иконы, но и заговор против императора. Но заговор был раскрыт летом 780 г., заговорщики были осуждены и сосланы, а жену удалили из дворца.

Но уже 8 сентября 780 г. Лев IV Хазар заболел и умер, возможно отравленный каким-то ядом.

Императору наследовал его сын Константин VI, а регентом при нем выступала мать императрица Ирина. К этому времени иконопочитатели стали брать вверх среди правящей верхушки, и Ирина готовилась официально вернуть иконопочитание.

VII Вселенского собора в Никее состоявшийся осень 787 г. отменил акты собора 754 г. и восстановил иконопочитание.

Второй этап

Путем разнообразных и жестоких политических интриг, междоусобиц, к власти в 813 г. приходит военачальник Лев V Армянин. И он оказался тайным иконоборцем. на поместном соборе в марте 815 г. патриарх был отрешен от своей должности, а собор пришел к запрету почитания и изготовления икон.

Против императора иконоборца сложилась оппозиция, которую возглавил бывший его соратник Михаил Травл. Зимой 820 г. Травл сказал что-то нелестное в адрес императора, за что тот арестовал его и решил сжечь. Жена отговорила совершать казнь в канун праздника Рождества, и тот на свою беду послушался жену.

Итогом стало нападение на императора в праздничную ночь заговорщиков, притворившихся певчими и проникших во дворец и в церковь. Император был убит.

Михаил II Травл проводил политику терпимости к иконопочитателям, но поставил патриархом иконоборца Антония.

При преемнике Михаила, императоре Феофиле иконоборчество усилилось. Император был не обделен государственными талантами, покровительствовал наукам и искусствам, но стремился возродить уходящую идеологию иконоборчества.

После смерти императора 20 января 842 г. иконопочитание было возвращено на Константинопольском соборе того же 842 года. А в 843 г. при императрице Феодоре и патриархе Мефодии было окончательно утверждена традиция иконопочитания.

Замечание 4

Иконоборчество привело к падению влияния на западе, политическим кризисам внутри страны, но также способствовало усилению богословской мысли, чтению и копированию различных церковных книг.

ИКОНОБОРЧЕCTBO — информация на портале Энциклопедия Всемирная история

ИКОНОБОРЧЕCTBO — религиозно-политическое движение в Византии VIII-IX веков, основывающееся на отрицании священного статуса икон и их церковного почитания.

Про­тив­ни­ки икон ука­зы­ва­ли на вет­хо­за­вет­ный за­прет соз­да­ния изо­бра­же­ний для по­кло­не­ния (Исх. 20:4). С осо­бой си­лой во­прос о до­пус­ти­мо­сти изо­бра­же­ний в хри­сти­ан­ст­ве встал в начале VIII века, ко­гда не­ко­то­рые епи­ско­пы Ма­лой Азии (Кон­стан­тин На­ко­лий­ский, Фо­ма Клав­дио­поль­ский) вы­сту­пи­ли про­тив по­чи­та­ния икон. В 726 году император Лев III Исавр из­дал официальное рас­по­ря­же­ние об уда­ле­нии икон из об­щественных мест; сре­ди про­чих бы­ло унич­тоже­но изо­бра­же­ние Хри­ста на двор­цо­вых во­ро­тах Хал­ка в Кон­стан­ти­но­по­ле.

В 730 году за от­каз при­знать док­три­ну иконоборчества был сме­щён пат­ри­арх Гер­ман Кон­стан­ти­но­поль­ский. На­ча­лось унич­то­же­ние икон в хра­мах. Пред­по­ла­га­ет­ся, что в тот пе­ри­од дви­же­ние но­си­ло ог­ра­ни­чен­ный ха­рак­тер. Наи­бо­лее по­сле­до­ва­тель­ным про­тив­ни­ком иконоборчества был преподобный Ио­анн Да­ма­скин. В «Трёх за­щи­ти­тель­ных Сло­вах про­тив по­ри­цаю­щих свя­тые ико­ны или изо­бра­же­ния» он го­во­рит, что зна­че­ние икон для ве­рую­щих за­клю­ча­ет­ся в том, что они на­по­ми­на­ют о свя­щен­ном об­ра­зе. Вет­хий За­вет не знал Бо­га во­че­ло­ве­чив­ше­го­ся и те­лес­но­го, поэ­то­му лю­ди не нуж­да­лись в изо­бра­же­ни­ях, но по­сколь­ку Бог во пло­ти явил­ся и с лю­дьми об­щал­ся, хри­стиа­не име­ют пра­во изо­бра­жать ви­ди­мо­го Бо­га. Од­на­ко изо­бра­жать толь­ко Хри­ста, не изо­бра­жая Его во­ин­ст­ва, — всё рав­но, что ли­шить зем­но­го ца­ря его вой­ска.

В 741-743 годах в Ви­зан­тии раз­ра­зи­лась гражданская вой­на, в хо­де ко­то­рой пре­тен­дент на пре­стол Ар­та­вазд под­дер­жал ико­но­по­чи­та­те­лей (ико­но­ду­лов), то­гда как сын Льва III Кон­стан­тин V Ко­про­ним вы­сту­пил за про­дол­же­ние по­ли­ти­ки от­ца. С его по­бе­дой иконоборчество пре­вра­ти­лось в официальную док­три­ну Ви­зантийской им­пе­рии. Римская ку­рия вы­сту­пи­ла про­тив иконоборчества, что ста­ло при­чи­ной раз­ры­ва цер­ков­но­го об­ще­ния ме­ж­ду Ри­мом и Кон­стан­ти­но­по­лем; в ка­че­ст­ве от­вет­ных мер ви­зантийские им­пе­ра­то­ры вы­ве­ли из юрис­дик­ции Римской ка­фед­ры все при­над­ле­жав­шие Ви­зан­тии тер­ри­то­рии, вхо­див­шие в дио­цез Ил­ли­рик, а так­же Южную Ита­лию и Си­ци­лию.

Император Кон­стан­тин V лич­но за­ни­мал­ся раз­ра­бот­кой бо­го­сло­вия иконоборчества: он от­стаи­вал те­зис о том, что изо­бра­же­ние зем­но­го те­лес­но­го об­ли­ка Спа­си­те­ля, Бо­же­ст­вен­ная при­ро­да ко­то­ро­го не­опи­суе­ма, при­во­дит к не­до­пус­ти­мо­му раз­ры­ву его двух при­род. В 754 году был со­зван цер­ков­ный со­бор в Ие­рии (при­го­род Кон­стан­ти­но­по­ля), осу­див­ший по­чи­та­ние икон как «идо­ло­по­клон­ст­во». Един­ст­вен­ным ис­тин­ным цер­ков­ным об­ра­зом Хри­ста бы­ли при­зна­ны хлеб и ви­но, ис­поль­зуе­мые в Ев­ха­ри­стии. Осу­ж­де­нию под­верг­лись толь­ко ико­ны, по­чи­та­ние мо­щей свя­тых и ре­ли­к­вий до­пус­ка­лось.

Ре­прес­сии про­тив ико­но­по­чи­та­те­лей дос­тиг­ли пи­ка в 760-х годах, ко­гда в Кон­стан­ти­по­ле бы­ло за­кры­то мно­го мо­на­сты­рей, под­дер­жи­вав­ших ико­но­по­чи­та­ние; каз­не­но несколько про­тив­ни­ков иконоборчества. В 768/769 году бы­ли уда­ле­ны все ико­ны из хра­ни­лищ со­бо­ра Святой Со­фии в Кон­стан­ти­но­по­ле. Иконоборчество при­ве­ло к мас­со­во­му бег­ст­ву мо­на­хов-ико­но­по­чи­та­те­лей из цен­тров им­пе­рии в от­да­лён­ные рай­оны, в т. ч. в Южную Ита­лию, Кап­па­до­кию, Крым. Ико­но­борческие на­строе­ния по­лу­чи­ли зна­чительное рас­про­стра­не­ние в ар­мии. Со смер­тью императора Кон­стан­ти­на V ин­тен­сив­ность иконоборчества сни­зи­лась. Од­на­ко в цар­ст­во­ва­ние императора Льва IV Ха­за­ри­на бы­ла каз­не­на груп­па чи­нов­ни­ков, об­ви­нён­ных в ико­но­по­чи­та­нии. В прав­ле­ние ма­ло­лет­не­го императора Кон­стан­ти­на VI и его ма­те­ри Ири­ны по­ли­ти­ка ви­зантийского пра­ви­тель­ст­ва рез­ко из­ме­ни­лась в сто­ро­ну под­держ­ки ико­но­по­чи­та­ния.

В 786 году под руководством пат­ри­ар­ха Та­ра­сия Кон­стан­ти­но­поль­ско­го в сто­ли­це со­зван цер­ков­ный со­бор для осу­ж­де­ния иконоборчества, но он был со­рван во­ен­ны­ми. В 787 году, по­сле рос­пус­ка мя­теж­ных от­ря­дов, в Ни­кее от­крыл­ся 7-й Все­лен­ский со­бор. Он осу­дил иконоборчество и ут­вер­дил док­три­ну ико­но­по­чи­та­ния. Её дог­ма­тическими ос­но­ва­ния­ми слу­жат уче­ние о во­пло­ще­нии и во­че­ло­ве­че­нии Бо­га Сло­ва, а так­же чёт­кое раз­ли­че­ние ме­ж­ду по­кло­не­ни­ем (προσϰύνησις), ко­то­рое рас­про­стра­ня­ет­ся на мно­гие свя­щен­ные пред­ме­ты, в т. ч. ико­ны, и слу­же­ни­ем (λατρεία), по­до­баю­щим толь­ко Бо­гу. Кро­ме то­го, дос­туп­ные чув­ст­вам об­ра­зы при­зна­ны не­об­хо­ди­мы­ми для на­зи­да­ния в бо­го­сло­вии и цер­ков­ном пре­да­нии.

По­сле по­ра­же­ния и ги­бе­ли в Бол­га­рии императора Ни­ки­фо­ра I в ар­мии вновь уси­ли­лись на­строе­ния про­тив ико­но­по­чи­та­ния, в ко­то­ром мно­гие ви­де­ли при­чи­ну во­енных не­удач им­пе­рии. Император Лев V Ар­мя­нин, стре­мясь ук­ре­пить своё по­ло­же­ние на пре­сто­ле, ре­шил вос­ста­но­вить иконоборчество. В 815 году был низ­ло­жен пат­ри­арх-ико­но­по­чи­та­тель Ни­ки­фор Кон­стан­ти­но­поль­ский и в хра­ме Святой Со­фии в Кон­стан­ти­но­по­ле со­сто­ял­ся но­вый со­бор, под­твер­див­ший оп­ре­де­ле­ния со­бо­ра в Ие­рии.

В те­че­ние по­сле­дую­щих 30 лет им­пе­ра­то­ры офи­ци­аль­но под­дер­жи­ва­ли иконоборчество; при императоре Фео­фи­ле и пат­ри­ар­хе Ио­ан­не VII Грам­ма­ти­ке (837-843 годы) ак­ти­ви­зи­ро­ва­лись за­пре­ты на соз­да­ние и ис­поль­зо­ва­ние икон, под­верг­лись на­ка­за­нию многие ико­но­по­чи­та­те­ли [Ев­фи­мий Сард­ский (умер около 831 года), Фео­дор На­чер­тан­ный (умер около 840 года)]. По­ра­же­ние Фео­фи­ла в вой­не с ара­ба­ми (838 год) по­дор­ва­ло ста­тус иконоборчества в во­енной сре­де. В 843 году его вдо­ва — императрица Фео­до­ра, пра­вив­шая при ма­ло­лет­нем Ми­хаи­ле III, окон­ча­тель­но вос­ста­но­ви­ла ико­но­по­чи­та­ние. На По­ме­ст­ном со­бо­ре в Кон­стан­ти­но­по­ле бы­ли под­твер­жде­ны оп­ре­де­ле­ния 7-го Все­лен­ско­го со­бо­ра, Ио­анн Грам­ма­тик был низ­ло­жен, и на ка­фед­ру по­став­лен ико­но­по­чи­та­тель Ме­фо­дий Кон­стан­ти­но­поль­ский. Это со­бы­тие во­шло в ис­то­рию под названием «Тор­же­ст­во Пра­во­сла­вия».

Ис­то­ки по­яв­ле­ния иконоборчества в Ви­зан­тии ос­та­ют­ся пред­ме­том дис­кус­сии. Оно мо­жет быть свя­за­но как с воз­ро­ж­де­ни­ем бо­го­слов­ских спо­ров вре­мён позд­ней ан­тич­но­сти, так и с влия­ни­ем ве­ро­уче­ний иу­да­из­ма и ис­ла­ма. Иконоборчество рас­смат­ри­ва­ет­ся как ду­хов­ный кри­зис ви­зантийского об­ще­ст­ва, вы­зван­ный серь­ёз­ны­ми тер­ри­то­ри­аль­ны­ми по­те­ря­ми им­пе­рии в VII веке в ре­зуль­та­те арабских за­вое­ва­ний. Различные по­пыт­ки объ­яс­нить иконоборчество как яв­ле­ние со­ци­аль­ной борь­бы (про­ти­во­стоя­ние ин­те­ре­сам го­су­дар­ст­ва, церк­ви, ар­мии, мо­на­ше­ст­ва) не по­лу­чи­ли при­зна­ния: по­зи­ции об­щественных сил и государственных ин­сти­ту­тов Ви­зан­тии в эпо­ху иконоборчества не пре­тер­пе­ли су­ще­ст­вен­ных пе­ре­мен.

В сфе­ре ис­кус­ст­ва и хра­мо­вой де­ко­ра­ции по­сле­до­ва­те­ли иконоборчества ис­поль­зо­ва­ли изо­бра­же­ния кре­ста как сим­во­ла Спа­си­те­ля (церковь Святой Ири­ны в Кон­стан­ти­но­по­ле). Хра­мы и ру­ко­пи­си ук­ра­ша­лись рас­тительными мо­ти­ва­ми и ар­хитектурными сю­же­та­ми, пред­став­ляю­щи­ми об­раз Не­бес­но­го Цар­ст­ва.

© Большая Российская Энциклопедия (БРЭ)

ИКОНОБОРЧЕСТВО — информация на портале Энциклопедия Всемирная история

Идейно-религиозное и социально-политическое движение в Византии, направленное против культа икон, почитания святых мощей и овеществленного изображения Бога. Особой остроты И. достигло в сер. VIII – 1-й пол. IX вв., когда оно стало официальной идеологической доктриной империи и спровоцировало ожесточенную борьбу между иконокластами (иконоборцами) и иконодулами (иконопочитателями).

И. как стихийное явление возникло еще в VI в. в форме социально-религиозного протеста против господствовавшей церкви и переживавшего расцвет культа икон. Кризис VII в. привел к перемещению громадных масс населения неортодоксального исповедания в обезлюдевшие внутренние районы империи, что способствовало развитию И. в среде военной знати и духовенства Малой Азии.

Первым из императоров, кто превратил И. в идеологическую доктрину Византии, был Лев III – представитель армейской аристократии и выходец с Востока. Еще в 724 г. часть малоазийского духовенства во главе с митрополитами Константином Наколийским, Феодосием Эфесским, Фомой Клавдиопольским выступила против иконопочитания и инициировала борьбу с ним во вверенных епархиях. Два года спустя в 726 г. обнародованием специального эдикта Лев III публичного поддержал епископов-иконокластов, что вызвало недовольство в среде константинопольского духовенства, большей части монашества, а также столичного чиновничества. Тем не менее, опираясь на широкие слои населения азиатских провинций, Лев III в 730 г. официально санкционировал И., несмотря на сопротивление константинопольского патриарха Германа I. 7.01.730 г. Герман был низложен, а 17.01.730 г. под давлением царя синклит осудил иконопочитание.

Используя религиозные мотивы, центральные власти повели наступление на политическую и хозяйственную автономию церкви, реквизируя для своих нужд материальные ценности и имущество неуступчивых иерархов и монастырей. Хотя движение иконокластов превратилось в правительственный курс, до сер. 750-х гг. оно не было догматически оформлено и, по-видимому, не встречало серьезных препятствий со стороны иконопочитателей, а императорская власть предпочитала действовать осторожно, не затрагивая теологических вопросов. Во всяком случае, после 730 г. нет информации о непосредственной иконоборческой деятельности Льва III.

Ситуация изменилась лишь с укреплением режима при сыне Льва III Константине V – фанатичном приверженце И. Являясь фанатичным приверженцем иконокластов, император сформулировал теологическое обоснование их учения в примерно 13 богословско-полемических трактатах (правда, вполне дилетантских). Наиболее радикальные идеи василевса, в частности, отвержение не только почитания икон Богоматери и святых, но и их культа вообще, не встретили широкой поддержки, так и оставшись чем-то вроде личного мнения. Тем не менее, Константин V задал генеральную линию всему иконоборческому движению. В 752-3 гг. была развернута массовая агитационная кампания в столице и крупных городах: на специальных собраниях царские уполномоченные зачитывали инструкции, фрагменты и речей и трудов Константина V, разъясняя содержание правительственного курса.

На фоне побед на восточном фронте василевс обрел достаточную силу, чтобы организовать церковный собор, призванный догматически и дисциплинарно закрепить торжество И. Нареченный «вселенским» собор заседал в Иерии (предместье Константинополя) 10.02. – 27.08.754 г.: он находился под влиянием умеренной иконоборческой партии, которая стремилась отмежеваться от различных ересей и в целом стояла на позициях православной церкви. Единогласно осудив почитание икон и святых мощей как идолопоклонство, соборные декреты в то же время предписывали прекратить изъятие храмовых сокровищ и устранить в данном вопросе неорганизованность и перегибы на местах.

Хотя собор не принял никаких решений относительно монашества, именно с этого момента оно громко заявило о себе как яростно-непримиримая оппозиция официальной идеологии. Ответом Константина V на антиправительственную деятельность ортодоксальных фанатиков стал террор, развернувшийся в 760-70-е гг. Как по столице, так и в провинции прокатились волны монастырских погромов: немало число обителей было ликвидировано и превращено в общественные здания (от зернохранилищ до казарм), а сами насельники бежали на Запад, в Силицию, Южную Италию, Крым, или превращались в обычных земледельцев; даже лояльные императору монастыри по большей части оказывались под государственным контролем. Впрочем, к концу царствования Константина V появились признаки спада иконоборческого движения, между иконодулами и иконокластами обозначилось стремление к компромиссу.

Непродолжительное царствование сына Константина V Льва IV сменилось правлением его вдовы Ирины, ставшей регентом при их малолетнем сыне Константине VI. Как тайная иконопочитательница Ирина подготовила почву для восстановления культа икон и на VII Вселенском соборе в Никее в 787 г. И. было прекращено и осуждено. Однако в условиях неблагоприятной для Византии международной обстановки, чувствительных поражений от болгар и арабов, создания франками альтернативной империи на Западе, И. вновь подняло голову.

В 815 г., созванный в Константинополе василевсом Львом V Армянином новый церковный собор анафематствовал каноны 787 г. и восстановил догматы иконоборческого собора 754 г. Впрочем, рецидив И. не обладал той внутренней силой, каковая имелась в сер. VIII в.: оно было лишено массовой поддержки былых приверженцев – фемной аристократии, малоазийского крестьянства и духовенства, чьи интересы уже не совпадали с искусственно возрождавшимся движением. Пережив последний и кратковременный подъем при императоре Феофиле, И. было окончательно разгромлено на поместном Константинопольском соборе, который 11.03.843 г. торжественно восстановил иконопочитание.

Исторические источники:

Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта / Пер. В.И. Оболенского, Ф.А. Терновского; предисл. О.М. Бодянского. М., 1884;

Никифора патриарха Константинопольского краткая история со времени после царствования Маврикия / Пер. и комм. Е.Э. Липшиц // Византийский временник. Т. III (28). 1950;

Сборник документов по социально-экономической истории Византии / Отв. ред. акад. Е.А. Косминский. М., 1951;

Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора. Тексты, перевод, комментарий. М., 1980.

Иллюстрации:

Константинопольский патриарх (837-43) Иоанн VII Грамматик (внизу) во главе иконоборческого движения (Хлудовская псалтырь, ок. 850 г. Государственный исторический музей. Москва).

Автор статьи: А. Н. Слядзь

Византия и иконоборчество — Вера, воображаемая

Несмотря на метафорическую черную полосу иконоборчества в разгар Византийской империи, этот период все еще может предложить отличное понимание развивающейся самобытности христианского искусства. До того, как Лев III наложил иконоборчество с символическим удалением лика Христа с Халкских ворот в его королевском дворце в 726 году, религиозные образы возникли относительно близко от того места, где закончилась западная античность. Изображения Христа и его святых, а также вновь обретенный интерес к Богородице заселили православные церкви вокруг недавно назначенного де-факто центра христианства, Константинополя.

События, предшествующие Льву III, похоже, полностью противоречат идеологии иконоборчества. Во время правления Юстиниана II само лицо Христа чеканилось на новых монетах вместо, как это было принято в предыдущие эпохи, символических изображений. Это изменение совпало с каноном 82 Квинсекстового Собора: «Итак, для того, чтобы совершенное было представлено перед глазами всех людей, мы повелеваем отныне Христу, нашему Господу, Агнцу, взявшему на Себя грехи мира. , быть изображенным в образах в Его человеческом обличье »(Кормак 99).Таким образом, символы, излюбленные в раннеримский период (ягнята, хлеб, рыба и т. Д.), Внезапно превратились в еретическое искажение Христа. На том же соборе канон 73 провозгласил благоговение перед крестом, запретив ставить его на землю церквей, где человеческие ноги могли бы его попирать. Таким образом, в то время как первый закон утверждал человеческую природу образа Христа, последний начал устанавливать символизм, который в целом заменит его в иконоборческие годы.

Ученые спорили о множестве возможных причин, приведших к тому, что Лео разбил иконы и к этому разрыву традиции.Некоторые объяснения, например, что это было умилостивление Бога после смертоносного извержения вулкана Санторини, звучат как сюжет из греческой мелодрамы. Другие звучат чуть более правдоподобно. Первое объяснение описывает иконоборчество с точки зрения арабского влияния: когда исламская вера подтолкнула восточные границы Византии, Лев III был вынужден противостоять их культуре. Некоторые ученые утверждают, что идеология религии, свободной от образов, возникла через культурные осмосы. Лев также родился в современной Сирии, в центре нового исламского региона.Таким образом, возможно, что Лев попытался объединить культуры, приняв аналогичные художественные условности. Другое, более внутреннее, объяснение постулирует, что иконоборчество было новым ответом на дословный перевод второй заповеди: «Не делай себе идола или какого-либо изображения того, что на небе вверху, на земле внизу или в водах. под землей. Вы не должны ни поклоняться им, ни поклоняться им; ибо Я господин, Бог твой, Бог ревнивый »(Исход: 20, 4: Кормак 109).По сравнению с предыдущими переводами, это заставило христиан отказаться от использования так называемых «идолов».

Но эта эпоха не заставила полностью замолчать иконофилов. В письме к императору они изложили список причин, по которым иконы были ценным активом для церкви. Среди этих аргументов — существование чудотворных икон, икон, спасших христианские жизни, и икон, которые были нарисованы самими отцами церкви. Эти аргументы считались еретическими императорами-иконоборцами.

После краткого перерыва в иконоборчестве из-за осуждения Никейского Собора последовал краткий регресс, но затем иконоборчество официально закончилось в 843 году с восстановлением Христа на воротах Халки. В течение следующих столетий искусство развивалось с того места, где оно остановилось. Христос вернулся в образе царя, возобновилось производство святых икон, и культ Богородицы занял прочное место в Империи. Заглядывая в будущее, ученые утверждают, что иконоборчество фактически привело к тому, что иконы стали повсеместными.

---

Преиконоборчество

Икона Христа Вседержителя: монастырь Святой Екатерины на Синае, 6-7 века (фото с библейских ресурсов Катапи)

Эта икона слева является оригинальным образцом Христа Вседержителя до иконоборчества, который стал важнейшим изображением Христа в результате влияния этой картины. Несмотря на то, что он формально устарел, изображение устанавливает норму для большей части символики, которую можно увидеть в более позднем христианском искусстве, даже в эпоху Возрождения.Образ Христа с нимбом был взят из постконстантиновского искусства Римской империи и использовался как новообретенный знак божественности Христа. К этому добавлен классический жест благословения правой рукой, который был сформирован после того, как это сделали римские ораторы, и этот поступок бесчисленное количество раз воспроизводился в будущих образах. Таким образом, аспекты римской традиции пронизывают христианское искусство за пределами Империи. Последним элементом Вседержителя является Библия, крепко зажатая в левой руке Христа (orthodoxWiki).

Также революционным здесь является образ Христа как взрослого. Во многих римских произведениях Христос был изображен кудрявым безбородым ребенком. По мере того, как художники начали бороться с событиями более позднего периода своей жизни (то есть страстями), ученые начинают видеть переход к взрослому Иисусу. Образ Иисуса, который многие христиане привыкли видеть сегодня, возник примерно в этот период в Византии.

Монета Юстиниана II: VII век (Фото c / o CNG Coins)

Справа изображено денежное произведение искусства, посеявшее семена иконоборчества.Христос Пантократор беззастенчиво появляется с одной стороны, а Юстиниан II стоит с другой, крепко сжимая крест. Таким образом, религия и правительство внезапно стали одним целым в этой простой монете.

Эта чеканка имела далеко идущие последствия. Помимо возможного опровержения как 82-го, так и 73-го канонов, монета вызвала общее недоверие в исламских регионах Византии, где христианство было гораздо менее распространено. Хотя с художественной точки зрения монета представляет собой простую икону, ее установка на деньги повлияет на отношение православного христианства к искусству на долгие годы.

---

I коноклазм

.

Эпизод 71 — Иконоборчество | История Византии

Византийская икона с изображением распятия, рождения и воскресения (cytanet.com.cy)

Мозаика Святого Димитрия с жертвователями из церкви Святого Димитрия в Фессалонии (Википедия)

Мы рассматриваем весь период иконоборчества как введение в эту эпоху.

Период: 718-843

Загрузить: Iconoclasm

RSS-канал: История Византии

Если вы хотите оставить отзыв о подкасте:

— Либо прокомментируйте этот пост.

— Или на странице facebook.

— Оставьте отзыв на Itunes .

— Следуйте за мной в Twitter .

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

.

Иконоборчество — orthodoxWiki

Буквально иконоборчество — это разрушение религиозных икон и других священных изображений или памятников, обычно по религиозным или политическим мотивам. В христианских кругах иконоборчество обычно мотивировалось буквальным толкованием второй из Десяти Заповедей, которая запрещает изготовление «идолов» и поклонение им. Это явно неправильное толкование декалога, потому что, если кто-то продолжает читать Книгу Исхода, можно встретить повеление Моисею построить Скинию: видимую икону невидимого Бога.

Людей, которые занимаются подобной практикой, называют иконоборцами — термин, который применяется к любому человеку, который нарушает или пренебрегает установленными догмами или условностями. И наоборот, людей, которые почитают или почитают религиозные изображения, называют иконоборцами (или служителями икон ).

Иконоборцы могут совершаться людьми другой религии, но часто являются результатом сектантских споров между фракциями одной религии.

г. Первый иконоборческий период: 730-787 гг.

г.

Император Лев III Исаврианин (годы правления 717–741) запретил использование икон с изображением Иисуса, Марии и святых и приказал уничтожить эти изображения в 730 году.Иконоборческий спор был вызван отказом многих христиан, проживающих за пределами Византийской империи, в том числе многих христиан, живущих в исламском халифате, принять теологические аргументы императора. Св. Иоанн Дамаскин был одним из самых выдающихся из них. По иронии судьбы христиане, жившие в то время под властью мусульман, имели больше свободы писать в защиту икон, чем те, кто жил в Византийской империи. Учение святого Иоанна Дамаскина было сосредоточено на его разъяснении и различении терминов поклонение и почитание, учение о том, что мы поклоняемся Богу, изображенному на иконе, и просто почитаем саму икону как образ Прототипа.В защиту икон он написал: «Я не преклоняюсь перед творением над творцом».

Лев смог провозгласить свою политику благодаря своей личной популярности и военному успеху — ему приписывают спасение Константинополя от арабской осады в 717–718 годах, а затем поддержание империи посредством ежегодных войн.

Сыну Льва III, Константину V (годы правления 741–775 гг.) Однажды бросил вызов генерал, который использовал иконофильскую («отстаивающую иконы») пропаганду, но его военный успех в борьбе с этой угрозой укрепил его позицию.

Первый период иконоборчества подошел к концу, когда умер Лев IV (сын Константина V) и к власти пришла его вдова, императрица Ирина. Иконофил, она инициировала Второй Никейский собор в 787 году, на котором было подтверждено почитание икон, хотя поклонение иконам было категорически запрещено. Среди причин было учение о воплощении: поскольку Бог-Сын (Иисус Христос) принял плоть, получив физический облик, теперь можно использовать физическую материю для изображения Бога-Сына и святых.Почитание икон продолжалось во время правления преемника императрицы Ирины Никифора I (годы правления 802–811 гг.) И двух коротких царствований после него.

г. Второй иконоборческий период: 813-843 гг.

г.
Святая Феодора Иконотница

Император Лев V (годы правления 813–820 гг.) Учредил в 813 г. второй период иконоборчества, который, по-видимому, соблюдался не так строго, поскольку было меньше мучеников и публичных разрушений икон. Льва наследовал Михаил II, которому наследовал его сын Феофил.Феофил умер, оставив свою жену Феодору Иконодельницу регентшей при своем несовершеннолетнем наследнике Михаиле III. Как и Ирина за 50 лет до нее, Феодора мобилизовала иконописцев и провозгласила восстановление икон в 843 году. С тех пор первое воскресенье Великого поста отмечается как праздник «Торжества Православия».

См. Также

Источник

Опубликованные работы

• Герхарт Б. Ладнер. Концепция образа у греческих отцов и византийский иконоборческий спор. Dumbarton Oaks Papers. Том. 7, (1953), стр. 1-34.

Внешняя ссылка

.

Ikonoklasme Bizantium — Википедия bahasa Indonesia, ensiklopedia bebas

Sebuah salib sederhana: contoh dari seni rupa иконы di Gereja Hagia Irene di Istanbul.

Ikonoklasme Bizantium (бахас Юнани: Εἰκονομαχία , Eikonomachía ) merujuk kepada дуа Dalam sejarah Период Kekaisaran Bizantium ketika penggunaan Гамбар-Гамбар keagamaan atau образок-образок ditentang оле otoritas keagamaan дана kekaisaran пад Gereja Тимур дан hierarki kekaisaran временнымы.»Ikonoklasme Pertama», seperti yang terkadang disbut, berlangsung antara sekitar tahun 726 dan 787. «Ikonoklasme Kedua» terjadi antara tahun 814 dan 842. Menurut pandangan tradisional, Ikonoklangdangdar dan kambara-gámbranga » dilanjutkan ди bawah pemerintahan для penggantinya. Pelarangan tersebut diikuti oleh penghancuran gambar-gambar secara besar-besaran dan penganiayaan para pendukung pemuliaan gambar-gambar. Gereja Barat masih mendukung penggunaan gambar-gambar sepanjang periode tersebut, dan berbuntut pada bertumbuhnya perpecahan antara tradisi Barat dan Timur yang pada waktu itu masih menjadi gereja yang bersasia

• Беквит, Джон, Раннее христианское и византийское искусство , История искусства пингвинов (ныне Йельский университет), 2-е изд. 1979, ISBN 0-14-056033-5
• Брубакер, Л. и Халдон, Дж. (2001), Византия в эпоху иконоборчества, ок. 680-850: Источники Бирмингем
• Кормак, Робин, Письмо золотом, Византийское общество и его иконы , 1985, Джордж Филип, Лондон, ISBN 0-540-01085-5
• Китцингер, Эрнст (1977), Византийское искусство в процессе становления: основные направления стилистического развития в средиземноморском искусстве, 3-7 века , Faber & Faber, ISBN 0-571-11154-8 (США: Cambridge UP, 1977)
• Mango, Cyril (1977), «Историческое введение», в Bryer & Herrin, eds., Iconoclasm , Центр византийских исследований, Университет Бирмингема, ISBN 0-7044-0226-2
• Манго, Кирилл (2002), Оксфордская история Византии
• Ноубл, Томас Ф. X., Изображений, Иконоборчество и Каролинги , 2011, University of Pennsylvania Press, ISBN 0-8122-0296-1, 9780812202960, google books
• Pratsch, T., Theodoros Studites (759–826): zwischen Dogma und Pragma (Франкфурт-на-Майне, 1997)

• Лесли Брубейкер, Изобретение византийского иконоборчества , Bristol Classical Press, Лондон 2012.
• Л. Брубакер и Дж. Халдон, «Византия в эпоху иконоборчества», ок. 680-850 ’’ Cambridge: Cambridge University Press, 2011.

.

• А. Кэмерон, «Язык изображений: рост икон и христианское представление» в Д. Вуде (ред.) Церковь и искусство (Исследования по истории церкви, 28) Оксфорд: Блэквелл, 1992, стр. 1 –42.
• H.C. Эванс и В.Д. Уиксом (1997). Слава Византии: искусство и культура средневизантийской эпохи, 843–1261 гг. Н. Э. .Нью-Йорк: Музей искусств Метрополитен. ISBN 9780810965072.
• А. Карахан, «Византийское иконоборчество: идеология и поиски власти». В: Ред. К. Колруд и М. Прусак, Иконоборчество от античности до современности , Ashgate Publishing Ltd: Farnham Surrey, 2014, 75-94. ISBN 978-1-4094-7033-5.
• R. Schick, Христианские общины Палестины от Византии до исламского правления: историческое и археологическое исследование (Исследования поздней античности и раннего ислама 2) Принстон, Нью-Джерси: Darwin Press, 1995, стр.180–219.
• П. Браун, «Кризис темного века: аспекты иконоборческих противоречий», English Historical Review 88/346 (1973): 1–33.
• Ф. Иванович, Символ и икона: Дионисий Ареопагит и иконоборческий кризис , Евгений: Пиквик, 2010.
• Э. Китцингер, «Культ изображений в эпоху иконоборчества», Dumbarton Oaks Papers 8 (1954): 83–150.
• Юлиан Великов, Образ Невидимого. Почитание образов и иконоборчество в восьмом веке. Издательство Велико Тырново Университета, Велико Тырново 2011. ISBN 978-954-524-779-8 (на болгарском языке).
• Томас Бремер, «Verehrt wird Er in seinem Bilde …» Quellenbuch zur Geschichte der Ikonentheologie. SOPHIA — Quellen östlicher Theologie 37. Paulinus: Trier 2015, ISBN 978-3-7902-1461-1 (на немецком языке).

Templat: Topik Kekaisaran Bizantium.

.